Под эту поездку школе выделили некоторое количество валюты, но каждому хотелось ещё. Поэтому купе были забиты бутылками с шампанским, блоками сигарет "Родопи", матрёшками, вышитыми полотенцами и прочими сувенирами.
Юрик в этом плане ничуть не волновался. Во-первых, денег не было, а во-вторых, иностранные магазины его не трогали. Они ему ещё в детстве надоесть успели. Он был "в общем и целом" спокоен, но на душе непонятно скребло. Ему в той поездке светил Третий Знак. Чтоб не забывал о неизбежности судьбы и о Лялином в ней присутствии…
Их с Лялей отношения были полны разных Знаков, но он на них сначала не обращал внимания. Первые два Знака – стеклянная дверь и тело в бассейне – вспоминались часто, но на солидные в мемуары никак не тянули. Серьёзный отсчёт начался после Третьего Знака, после неудачного пересечения границы…
До границы ехали весело.
В вагоне пахло колбасой, куриными ножками, первыми летними овощами, сыром, варёными яйцами и котлетами. По коридору пройти было невозможно: вояжёры толкались, лаялись с проводниками и друг с дружкой. Однако ближе к государственной границе все разобрались по своим купе, стали вещи перепаковывать, декларации заполнять, совать лишнюю валюту в носки, в рукава, под матрацы – кто куда умудрился.
Со стороны таможенников бесчинств не наблюдалось. Два вагона детишек, что с них возьмёшь. Сюрпризы преподнёс – кто бы мог подумать! – паспортный контроль.
С появлением в вагоне пограничников началась беготня с паспортами. У кого-то куроводы уже взяли документы, а кто-то лихорадочно рылся в чемодане, отыскивая непривычные загранкорочки. Если первый блин всегда комом, то почему первая поездка за границу должна быть исключением?
Ляля с Юриком сидели в купе одни, на нижней полочке. Полка напротив пустовала.
Десять минут назад с неё сорвались куроводихи и помчались паспорта с народа собирать. Юрик прикрыл за ними дверь.
Дверь, однако, вскоре отворилась. На пороге стоял пограничник.
– Скобелева Алла Юрьевна!
Ляля вскочила, почему-то сильно покраснев, а Юрик подумал: "Она ещё и Юрьевна!
Атас!" – Где ваша доверенность?
– Доверенность на неё оформляли! Сам видел! – вступился Юрик.
– Сидите-сидите, не дёргайтесь. Вы ведь не Алла Юрьевна!
Юрик нахохлился, стал затравленно глядеть в окно.
В итоге выяснилось, что бумажка, подписанная бабушкой, куда-то подевалась, и Ляле пришлось возвращаться на родину, не успев покинуть её пределы. Куроводы сразу вспомнили, что Юрик многократно был за рубежом, так что везти назад несчастного ребёнка выпало именно ему.
*****
На обратном пути Ляля вела себя спокойно, почти совсем не приставала. Не пришлось даже говорить "брысь-брысь". Вместо этого она раскрыла свои жизненные планы. Сказала, в частности, что мечтает стать актрисой или диктором телевидения.
Юрик в жизненных вопросах ориентировался чётче. Он к тому времени уже успел поработать, и не каких-нибудь пару месяцев, а целых два года. Вернее, два полноценных туристических сезона.
Несмотря на невысокий рост, выглядел он взросло и солидно, так что уже с пятнадцати лет подрабатывал в Интуристе гидом. В качестве дешёвой рабсилы.
Правда, крутых иностранцев сначала не давали, до перестройки Юрик работал исключительно с чехами. Ему бы и чехов не дали, да язык больно трудный – труднее всех славянских языков вместе взятых.
До перестройки славянские языки назывались "соцовскими". Учить их мало кому хотелось из-за нищеты носителей языка. Твёрдой валютой рядом с "соцами" не пахло, и штатные гиды на такой вариант неохотно подписывались, то и дело норовили на больничный смыться.
Чехи были чуть богаче других "соцов" и считали себя в праве доставать обслугу мелкими придирками.
– Лариса, нас опять пересадили?
– Постоянные места на кладбище.