«Вы насчет книг?» переспросил меня старик, когда я вошел в довольно большую комнату, по-видимому, гостиную и одновременно кабинет хозяина. «Да», ответил я ему. «Все книги проданы в Петроград, остался только комплект «Ежегодника охотника до лошадей», сообщил он. Но едва ли вы его купите, даже питерцам цена показалась высокой, хотя комплект редчайший, в старых переплетах и с отдельным томом картинок. Дешевле пятидесяти рублей не продам». «Получите», сказал я старику и отсчитал ему деньги. Он принес «Ежегодник». «Одной книжки не хватает», указал я ему, просмотрев комплект. Старик проверил и вышел из себя от негодования: «Неужели мерзавец антиквар украл у меня том, чтобы разбить комплект и взять издание задаром?!». Старик стал убирать книги со стола. «Оставьте, я беру комплект и без этой книги. Давайте газету, завернем журнал».
В гостинице я рассмотрел книги. В идеальной сохранности, в богатых сафьяновых переплетах это была находка. Двадцать лет я собирал коннозаводскую библиотеку и нигде не мог найти этого издания. Да еще и картинки! Такое почти не встречается на книжном рынке: русские люди всегда варварски обращались с книгой и картинки выдирали из журналов, чтобы украшать ими стены.
Орловский ремонт
Главным поставщиком Орловской ремонтной комиссии был «барин-барышник», некто П. А. Пузин.[144] Он происходил из старинной, но обедневшей дворянской семьи. Отец отдал его в Орловский имени Бахтина[145] корпус, но мальчик никак не хотел учиться, и родителя попросили взять его из корпуса. Любимым занятием молодого Пузина было убегать из отцовского дома на Конную, где он наблюдал за торгом лошадей и свел обширное знакомство с мелкими барышниками и цыганами. Дома он ходил с кнутиком, дружбу вел с извозчиками и целыми днями пропадал по конюшням соседних особняков. Словом, мальчик до самозабвения любил лошадей и ничего, кроме них, признавать не хотел. Отец пробовал так и сяк внушить сыну, что надо учиться, прибегал даже к сильным средствам, как розги, но ничего с ним поделать не смог и совсем отказался от сына. Его взяла к себе тетка, и на ее хлебах Пузин прожил до восемнадцати лет, помогая ей в хозяйстве, но при этом не забывая своих друзей-барышников. Как он сколотил свои первые сотни рублей, я не знаю, но дело у него пошло, и лет через пять он стал весьма видным барышником. Это было оригинально по тем временам: дворянин и барышник, однако Пузин держал себя просто, так как, можно сказать, вырос в лошадино-торговом кругу. С учреждением ремонтных комиссий он начал сперва робко, по две-три лошадки поставлять в ремонт. Вскоре он понял, что это выгодное дело, и сбор по ярмаркам, а затем сдача в ремонт лошадей стали едва ли не главным его занятием. С каждым годом эта работа разворачивалась все шире и шире и давала доход. Пузин развил свое дело, купил на окраине города, недалеко от Конной, двор с хорошим домиком окнами на улицу и выстроил там конюшни. На воротах появилась вывеска: «Конная торговля П. А. Пузина», и в спортивных журналах замелькали объявления, что в Орле у Пузина можно найти всякого сорта лошадей, начиная от верховых и кончая тяжеловозами. Во время войны он сильно разбогател на поставках лошадей в армию, купил на той же улице, только ближе к городу, дом, стал ездить на резинках, так что в городе ему уже низко кланялись, величая не Пашкой, а почтительно Павлом Александровичем. К тому времени он женился на дочери местного помещика, мадемуазель Кологривовой, и кое-что взял за женой.
Приехав в Орел, я остановился в гостинице, и на другой день Пузин сделал мне визит. Ростом он был невелик, но коренаст. У него было здоровое, красное лицо, живые, маленькие, но при этом очень быстрые глаза, светлые волосы и мелкие черты лица. Силы он был огромной. Про таких людей говорили в старину: «Неладно скроен, да крепко сшит!» Характер у него был предобрый, весельчак он был большой, забулдыга тоже, но при этом великодушен и очень вспыльчив. В торговле слово держал, и иметь с ним дело было не только возможно, но и приятно.
Приехав в Орел, я остановился в гостинице, и на другой день Пузин сделал мне визит. Ростом он был невелик, но коренаст. У него было здоровое, красное лицо, живые, маленькие, но при этом очень быстрые глаза, светлые волосы и мелкие черты лица. Силы он был огромной. Про таких людей говорили в старину: «Неладно скроен, да крепко сшит!» Характер у него был предобрый, весельчак он был большой, забулдыга тоже, но при этом великодушен и очень вспыльчив. В торговле слово держал, и иметь с ним дело было не только возможно, но и приятно.
Прием лошадей мы начинали обычно у него во дворе, в 9 часов утра. Дело шло быстро и без осечки: проработав у Бураго, а затем в Полтаве, я знал ремонтную лошадь не хуже любого старого ремонтера и потому работа не только не пугала меня, но доставляла удовольствие.
Обычно в Орле один или два раза в неделю комиссия в полном составе обедала у Пузина. Стол простой, но вкусный, вин почти не было, преобладали разные наливки и настойки. Иногда после обеда я любил зайти на конный двор Пузина, усесться на скамеечке возле конторы с кнутиком в руках и, пощелкивая шпорами, смотреть. Вот цыган подводит партию лошадей в семь-восемь голов. Гривы у лошадей все заплетены соломой, в хвостах также торчат пучки соломы, чтобы лошади в дороге не зачесали гривы и хвосты (не терлись гривами и хвостами о доски стойла), лошади выглядят хорошо, товар дельный. Приказчик не спеша осматривает лошадей, проверяет зубы, отмечает в списке и рассылает их по разным конюшням.