Близкая (еще с детства) дружба связывала тетушку Ергольскую с сестрой отца Толстого Александрой Ивановной Остен-Сакен, которая, находясь при смерти, срочно вызвала «дорогого друга», чтобы умереть на ее руках. Теплые отношения сложились у нее даже с любовницей Николая Ильича Ю.М.Огаревой. Вот редкостный человеческий документ ее письмо Огаревой, написанное через четыре месяца после смерти Николая Ильича:
Близкая (еще с детства) дружба связывала тетушку Ергольскую с сестрой отца Толстого Александрой Ивановной Остен-Сакен, которая, находясь при смерти, срочно вызвала «дорогого друга», чтобы умереть на ее руках. Теплые отношения сложились у нее даже с любовницей Николая Ильича Ю.М.Огаревой. Вот редкостный человеческий документ ее письмо Огаревой, написанное через четыре месяца после смерти Николая Ильича:
«Что должны Вы думать о моем продолжительном молчании, дорогой друг: или что я сошла с ума, или что я Вас забыла ничего подобного не произошло, но я несчастна до последней степени. Я провожу свою жизнь в слезах, в страданиях, вечно сожалея о существе, взятом у нас Богом в Его бесконечном милосердии. Наше горе достигло своей высшей точки. Кто мог бы думать, что после такой потрясающей потери мы[117] сможем жить. Да, мой милый друг, мы живем, и, более того, мы стараемся продлить наше существование ради этих несчастных сирот, не имеющих никакой поддержки, кроме нас, слабых, неопытных женщин, подавленных горем, болеющих и телом и душой и все же необходимых этим обездоленным существам: где найти выражения, чтобы передать Вам, до чего я страдаю, но слов не хватает».[118]
Основной признак женской эденской сторгии есть самопроизвольное расширение ее любви с любимого человека на всех, и прежде всего на его близких. Татьяна Александровна Ергольская не была в эденской сторгии с Николаем Ильичом Толстым, но любила его эденской любовью. Так же она любила и юношу Льва Николаевича. В силу этой любви ее высокие качества «незаметно влекли в близость к ней и давали особенную прелесть в этой близости». То, что Толстой был связан с ней сторгически, многое решило в его духовной жизни. Недаром «при сознании Вашей любви я нигде не мог бы чувствовать себя одиноким».
Быть может, мужское эденское существо запускается в навигацию земной жизни в два такта. В первом такте зачаток мужского эденского существа зреет в женщине; во втором осуществляется в мужчине. Ради этой двухтактовости Ева в Эдене выделена из первочеловека в отдельное существо. И теперь, в земном существовании, посланник Эдена спускается для прохождения Пути восхождения не непосредственно в мужское существо, а через женщину. Сначала эденское семя неведомыми путями высеивается в женщине и в ней набухает. Затем это набухшее эденское семя находит себе отрока, в котором оно может взрасти и возгореться. Без семени этого в нем не будет того самого главного, самого нужного, что ему перенять ни от кого нельзя, что он получает как бы даром и должен оправдать дар всей жизнью.
Если эта модель верна, то женщина, в которой мужское эденское семя, должна родиться на свет раньше, быть может за века до того, в котором это семя взрастает на Пути. Есть великая тайна в том, как пересаживается набухшее в женщине эденское семя на почву мужской высшей души. В общем случае это неведомо и невидимо. Но если это семя в матери, то передача эденского существа в сына может состояться по особому каналу связи между нею и им. Такого канала вполне может и не быть. Это зависит не только от матери, которая невольно стремится создать его, но и от сына, способного, мало способного или вообще неспособного вместить в себя эденское существо.
Есть и другой видимый вариант переноса эденского существа от женщины к мужчине. Это даже не вариант, а уникальный случай в земной жизни вообще. Эденское существо Татьяны Александровны набухало в состоянии маточного первотактового эденского существа, которое обязательно реализовалось бы когда-нибудь в ком-нибудь. Но в ее жизни оно прежде попыталось непосредственно реализовать себя как женское эденское существо в эденской сторгии с отцом Льва Николаевича. К чему, видимо, тот был совсем не готов. Уникальность случая, конечно, не в этом несоответствии и не в обыкновенном холостом выстреле эденской любви женщины к мужчине, а в том, что Татьяна Александровна смогла перенести свою неосуществленную эденскую любовь к отцу на сына, и сын этот оказался в максимальной степени восприимчив именно к ее эденскому существу. «Ты восхитительно бесконечно добр, что лишь я одна могу оценить», писала она ему в, как обычно, не отправленном письме. И действительно, кто только не писал о Толстом, но никто, кроме нее, не сказал так: «восхитительно бесконечно добр».
Понятно, почему впоследствии брат Дмитрий стал для Толстого кем-то впереди его идущим. Эденское существо вошло и в брата Дмитрия от Татьяны Александровны, но вошло нецеленаправленно и самопроизвольно. Эта-то неосторожная самопроизвольность выхода в навигацию наимощнейшего эденского существа определила нежизнеспособность Дмитрия Николаевича.
Любовь тетушки Ергольской ко Льву Толстому не любовь матери к сыну и тем более не воспитательницы к воспитаннику, а род эденской любви, стремящейся к эденской сторгии со своим Богом в мужчине. И тем своим Богом, которого еще нет в нем, который может появиться в нем от нее же, реализоваться прямо из души в душу. Это сродни чуду. Татьяна Александровна должна была в глубине души заранее ожидать этого чуда. Не исключено, что поэтому она и отказалась от замужества с Николаем Ильичом за год до его смерти.[119]