Я думаю вот о чем, сказала Мэри. Возможно ли, чтобы мои родители попали сюда из того мира, о котором упоминал вчера мастер Джонс?
А почему бы и нет? пожал плечами людоед. Они, разумеется, ничего не говорили, но когда появился этот Джонс, я заметил, что между твоими родителями и им существует известное сходство: в характерах, в том, как они смотрели на те или иные вещи, в спокойной самоуверенности, которая порой граничила с высокомерием. Правда, у них не было ни единой из тех колдовских штуковин, с которыми носится Джонс; они пришли сюда скромными паломниками, с узелками в руках. Я как раз вылез из норы погреться на солнышке и увидел вас. Вы втроем спустились с холма и перешли реку по мосту, и, знаешь, выглядели вы просто бесподобно. В тех узелках были скудные пожитки, какие могли принадлежать людям, которые никогда не бывали в Пустынном Краю. Откровенно говоря, я часто гадал, не нарочно ли они так поступили, чтобы их приняли не за тех, кем они были на самом деле.
Значит, они вам нравились, промолвила Мэри.
Еще как! В тот день, когда они ушли на запад, в сторону Выжженной Равнины, мое сердце едва не разорвалось от горя. Между прочим, милая, они намеревались взять тебя с собой, но мне удалось переубедить их. А в остальном они не пожелали прислушаться к моим советам. Страх был им неведом, они считали, что, если пойдут с миром, их пропустят куда угодно. Они верили в доброту. Ей-ей, сущие дети! Сдается мне, они согласились оставить тебя только потому, что предполагали вернуться. Так сказать, они решили избавить тебя от тягот утомительного путешествия, заметь, от тягот, а не от опасностей: им казалось, что никакие опасности их подстерегать не могут.
Итак, они ушли на запад, заключил Корнуолл. Зачем?
Не знаю, ответил людоед. Одно время я думал, что знаю, но теперь далеко не уверен. Они ничего мне не говорили. Кажется, они стремились что-то там отыскать и как будто догадывались, где это «что-то» может быть.
Вы считаете, что они погибли? спросила Мэри.
Нет, вряд ли. Если бы я считал так, то не сидел бы год за годом на камнях, оглядывая окрестности. По совести говоря, я не думал, что они возвратятся, но если бы это случилось, то я ни капельки бы не удивился. Несмотря на всю их мягкость, они производили впечатление людей, выражаясь образно, непотопляемых, которых невозможно погубить, которых избегает смерть. Конечно, вам странно слышать такое, к тому же я могу ошибаться, но порой у всякого существа возникает ощущение, которое опровергает любую логику. Я видел, как они уходили, я наблюдал за ними, пока они не скрылись из глаз. А теперь мне приходится провожать вас, ибо, по-моему, вы идете по их следам. Как ни жаль, но девушка, сэр книжник, похоже, не покинет тебя.
Право, я с радостью оставил бы ее тут, сказал Корнуолл.
Я не останусь, возразила Мэри. Мне нужно найти родителей.
Вот так, развел руками Корнуолл.
Вот так, повторил людоед. Надеюсь, меч служит тебе не для украшения? Ты не похож на бойца. От тебя пахнет книгами и чернилами.
Увы, согласился Корнуолл. Зато у нас надежные спутники. И потом, мой клинок изготовлен из волшебного металла. Только мне, пожалуй, не мешало бы поупражняться с ним.
Я бы предложил тебе еще одного спутника, сказал людоед. На мой взгляд, он вам пригодится.
Вы имеете в виду Джонса? догадался Корнуолл.
Да, кивнул людоед. Он называет себя трусом, но трусость не порок, а добродетель. Храбрость болезнь, которая частенько приводит к смерти. Джонс не бросится очертя голову вперед, не станет ничего предпринимать, пока не уверится, что сила на его стороне. Возможно, у него найдется могущественное оружие, хотя какое кто его знает. Он колдун, но колдовство у него особое, похитрее нашего и погрубее. Нет, он вам явно пригодится.
Может быть, согласился Корнуолл нерешительно. Однако он не внушает мне доверия.
Тому виной его колдовство, объяснил людоед. Ты просто чувствуешь могучую и чужеродную колдовскую силу.
Наверно. Ладно, я попробую его соблазнить.
Мне кажется, сказала Мэри, долго упрашивать его не придется. Он хочет проникнуть дальше в Пустынный Край, но боится идти один.
Может быть, согласился Корнуолл нерешительно. Однако он не внушает мне доверия.
Тому виной его колдовство, объяснил людоед. Ты просто чувствуешь могучую и чужеродную колдовскую силу.
Наверно. Ладно, я попробую его соблазнить.
Мне кажется, сказала Мэри, долго упрашивать его не придется. Он хочет проникнуть дальше в Пустынный Край, но боится идти один.
А вы сами? спросил Корнуолл у людоеда. Не желаете присоединиться к нам?
Нет, отозвался тот. Я покончил со всякими глупостями. Впрочем, даже и не припомню, чтобы я когда-нибудь их творил. Я вступил в тот возраст, когда мне всего и нужно, что поспать в берлоге да посидеть на камнях у входа.
Но вы расскажете, что нас ждет?
Сдается мне, что вас и без того закормили слухами. Молва не ведает удержу, но внимает ей только глупец. Людоед пристально поглядел на Корнуолла. А ты, похоже, не из глупцов.
Глава 24
Лагерь Джонса казался покинутым. Три ярких шатра стояли на прежнем месте, однако все живые существа, даже маленький народец, куда-то пропали. Возле стола чернели круги кострищ, валялись обглоданные кости и пивные кружки. С козел угрюмо взирали на запустение два опорожненных досуха пивных бочонка. Легкий ветерок, прошелестев в кронах деревьев, поднял облачко пыли с дороги, что вела к полю битвы между людьми Бекетта и адскими псами. Мэри вздрогнула.