Тут поступили неожиданные новости из Германии. Как фиксировал Чемберлен: «Сообщение к нам прибыло через окольные каналы, Гитлер хотел бы знать, что мы скажем, если бы он послал одного из руководителей для неофициальных переговоров. Мы сделали осторожный, но дружественный ответ, и эмиссар приезжает завтра. Галифакс увидит его в понедельник»412. Чемберлен с облегчением рассматривал этот шаг рейхсканцлера и возлагал большие надежды на возможное урегулирование. Немецким эмиссаром был капитан Видеманн, близкое доверенное лицо Гитлера. Под одним из «руководителей», разумеется, понимался Герман Геринг, заинтересованный в улучшении отношений между Британией и Рейхом.
Переговоры проходили 18 июля на 88, Итон-сквер в доме Галифакса. Помимо министра иностранных дел, на них присутствовал еще и Кэдоган, который так описывал этот разговор: «Он прибыл, чтобы предложить нам посещение Геринга. Мы сказали, что в принципе восхищены этой перспективой, но, конечно, было бы лучше, если бы сначала был ликвидирован чешский вопрос. Он выдал множество обязательных гарантий, что, за исключением реакции на серьезные инциденты, Германия решила не прибегать к силе»413. Разговор был довольно доброжелательным, во всяком случае, по впечатлению Кэдогана и Чемберлена, которому его тут же передали. Недоволен итогами визита Видеманна оказался лорд Галифакс. Он рассказал об этом разговоре Ванситтарту, и, само собой разумеется, что в тот же миг обо всем стало известно британской прессе.
Единственное, что представлялось возможным на тот момент для Чемберлена, это направить в Прагу своего представителя. Им стал лорд Рансимен. Ему предстояло изучить сложившуюся ситуацию и выступить в качестве посредника между правительством Чехословакии и Генлейном. Галифакс называл миссию Рансимена миссией «следователя и посредника»414. Рансимен прибыл в Прагу 3 августа 1938 г. и должен был там пробыть полтора месяца. К середине августа он достиг не самых больших успехов, если таковые имелись в принципе. 15 августа Генлейн отклонил очередной план сотрудничества от чехословацкого правительства. Чемберлен в это время подхватил какой-то вирус, не мог чувствовать ни запахов, ни вкусов и лежал с температурой на 10, Даунинг-стрит («одна вещь бесспорна: Галифакс очень благодарен, что я на месте, и он может консультироваться со мной лично»415), просматривая отчеты Рансимена, которые не сулили ничего хорошего.
По наблюдению британского представителя, на уступки, какие были необходимы для преодоления возникшего кризиса, не хотели идти ни Генлейн, ни Бенеш. Рансимен составил им т. н. 4-й план, который основывался на программе Генлейна и который уже после прямого давления Гендерсона и Бонне чехи принять все-таки согласились, но лишь 5 сентября. К этому моменту было бы уже слишком поздно. В Нюрнберге должен был начаться традиционный партийный съезд, на котором Адольф Гитлер мог объявить о начале войны с Чехословакией, справедливо мотивируя это упрямством герра Бенеша.
В той же середине августа вермахт начал маневры, которые в любую минуту могли спровоцировать чехословацкую агрессию. 30 августа состоялось памятное заседание британского Кабинета министров, на котором Галифакс сообщил о частичной немецкой мобилизации. Гитлер, по его словам, «был полон решимости получить всё с помощью блефа и силы»416. Чемберлен пришел к выводу, что блефом нельзя было управлять. Никакое государство не должно угрожать чем-либо, если только оно не готово выполнить свои угрозы. Военные действия не были той перспективой, которую с готовностью рассматривала не только сама метрополия, но и все члены Британского содружества, последовательно и яростно выступавшие против войны.
Единственное, что представлялось возможным на тот момент для Чемберлена, это направить в Прагу своего представителя. Им стал лорд Рансимен. Ему предстояло изучить сложившуюся ситуацию и выступить в качестве посредника между правительством Чехословакии и Генлейном. Галифакс называл миссию Рансимена миссией «следователя и посредника»414. Рансимен прибыл в Прагу 3 августа 1938 г. и должен был там пробыть полтора месяца. К середине августа он достиг не самых больших успехов, если таковые имелись в принципе. 15 августа Генлейн отклонил очередной план сотрудничества от чехословацкого правительства. Чемберлен в это время подхватил какой-то вирус, не мог чувствовать ни запахов, ни вкусов и лежал с температурой на 10, Даунинг-стрит («одна вещь бесспорна: Галифакс очень благодарен, что я на месте, и он может консультироваться со мной лично»415), просматривая отчеты Рансимена, которые не сулили ничего хорошего.
По наблюдению британского представителя, на уступки, какие были необходимы для преодоления возникшего кризиса, не хотели идти ни Генлейн, ни Бенеш. Рансимен составил им т. н. 4-й план, который основывался на программе Генлейна и который уже после прямого давления Гендерсона и Бонне чехи принять все-таки согласились, но лишь 5 сентября. К этому моменту было бы уже слишком поздно. В Нюрнберге должен был начаться традиционный партийный съезд, на котором Адольф Гитлер мог объявить о начале войны с Чехословакией, справедливо мотивируя это упрямством герра Бенеша.