Предлагаемой поддержкой стало заявление Рэмзи МакДональда, который закрывал конференцию. Он обещал Индии в дополнение к провинциальной автономии, что центральный руководитель (вице-король) будет ответственным федеральному законодательному органу с необходимыми гарантиями. Первый этап конференции круглого стола закончился 19 января 1931 г., второй ее этап должен был начаться в сентябре. Оценки работы этой конференции круглого стола разнились.
Вице-король Ирвин читал такие ироничные отчеты: «Действительно, в некотором отношении, это все едва было конференцией вообще, разве что она предоставила очень ценное основание встреч для обсуждения федерации между штатами и британской Индией. Оцененная несколько предвзятым представлением тех, кто гордился британской связью с Индией, она просто стала грустным зрелищем постоянных и односторонних нападений на британское правление. Когда были грубые неправильные заявления, никто не чувствовал себя обязанным ответить на них. Шакалов постоянно оставляли гавкать без любого замечания контрольной комиссии. Все это, может быть, было любопытной игрой министра с его гордостью и терпимостью, с которой англичанин извиняется за то, что является только его небрежностью и неспособностью изучить собственную историю»255.
А вот Сэм Хор был полон надежд: «Впервые в истории мы сделали удачную попытку полного сотрудничества с представителями Индии и обсудили детали конституции, которая должна была рано или поздно дать Индии полное самоуправление. <> Наше обсуждение, несомненно, показало значительную меру соглашения среди делегатов в пользу объединенной Всеиндийской Федерации. Поэтому мы рекомендовали общие линии новой конституции на основе полной автономии в областях, ответственное федеральное правительство в центре и определенные гарантии, которые, как мы надеялись, будут преходящими, чтобы осуществить это. Смутному представлению о федерации, которое сначала приплыло на судне с индийскими делегатами в Лондон, дали суть и форму в ряде конкретных предложений»256.
Однако после первого этапа конференции стало понятно, что выработанные договоренности о Всеиндийской Федерации не так замечательны, как казалось вначале. Сами и предложившие эту схему князья начали сомневаться: «Князья весьма естественно колебались, поскольку они поняли, что конечным последствием установления федерации будут ограничения их традиционных полномочий»257. Все это предвещало новый этап обострения ситуации.
Несмотря на то, что уже в мае этого, 1931 г. вице-королевство барона Ирвина заканчивалось, он все-таки решил не оставлять дурное наследство своему преемнику. Необходимо было договариваться с Ганди и его сторонниками. Как комментировал это Сэм Хор: «Бойкот британских товаров, неуплата налогов, косвенная поддержка террористических актов и насилия слишком ясно показали их право затруднить любое конституционное урегулирование по соглашению. Вице-король и его советники чувствовали, что великое и возможно заключительное усилие должно быть сделано, чтобы привести Ганди к круглому столу и побудить Конгресс сотрудничать. Ирвин обладал качествами, которые были необходимы для примирения. Один из вице-королей, у которых были деловые отношения с Ганди, он видел вёсны, которые дали Махатме его поразительную власть»258.
Поэтому Ирвин вновь протягивал руку Ганди и Индийскому национальному конгрессу, но ни сам Махатма, ни отец и сын Неру не желали ее пожимать из тюрьмы. Вице-король тогда принял личное решение: он своей собственной волей теперь выпускал Махатму Ганди на свободу. Вместе с этим рабочий комитет Индийского национального конгресса, ранее объявленный незаконным, был восстановлен. Это было необычайно смелым решением, от которого его отговаривали все. Армия, провинциальные чиновники, министр внутренних дел Индии всё его ближайшее окружение было против такого жеста. Они предупреждали, что это вызовет в первую очередь переполох среди мусульман, единственных верных сторонников британской власти, и может даже привести к мятежу. Но Ирвин отличался феноменальным упрямством, и если он в чем-то убедил себя, значит, будет следовать этой линии при любых условиях.
Естественно, в Лондоне, в его родном Парламенте весть об освобождении Ганди произвела чрезвычайный эффект. Особенно не могли прийти в себя сторонники жесткого курса колониального империализма Уинстон Черчилль, Остин Чемберлен, друг Ирвина Джордж Ллойд и др. На их гневные речи вице-король не обращал внимания. Палата общин теперь была не его вотчиной, по возвращении в Лондон его ждала Палата лордов, что в значительной степени Ирвина успокаивало. Успокаивала его и смерть Неру-отца, Мотилала, оставившего Ганди и сына Джавахарлала вдвоем бороться за лидерство и пошатнувшая позиции ИНК.
Едва выйдя из тюрьмы, Ганди начал выдвигать чрезмерные требования, например, о рассмотрении дел в отношении полицейских и злоупотреблении полномочий, с которыми они разгоняли мятежников. На это Ирвин ответил решительным «нет», обвинив Ганди в том, что он эти мятежи и провоцировал. Отцу, лорду Галифаксу, вице-король писал: «У меня уже, действительно, кончается терпение иметь дело с таким человеком, который утверждает, что был значительно потрясен, когда несколько полицейских поступили неправильно, и при этом его не затрагивает то, что силы, которые он призвал к действию по всей стране, привели к неисчислимым нападениям на полицию и продолжили преследование законопослушных граждан»259. Это сбило спесь с Ганди, и он решил больше не провоцировать вице-короля, а наоборот, искать его милости.