Если три державы, подчеркнул советский посол, имеют в виду использовать ведение переговоров по Западному Берлину для явочного приращения политического присутствия ФРГ в этом городе, мы должны предупредить, что это попытка с негодными средствами[422].
Что касается возражений посла США против формулы «транзит», то, по словам Абрасимова, совершенно ясно, что движение по коммуникациям между ФРГ и Западным Берлином является транзитным сообщением и ничем иным. Независимо от того, как понимают существующую ситуацию западные послы, это движение происходит через сферу верховенства другой стороны и, в соответствии с нормами и принципами международного права, есть транзит и только транзит. Формула «транзит» присутствовала и в в рабочем документе западных держав от 4 ноября 1970 г. Теперь же понятие «транзит» делается чуть ли не камнем преткновения при обсуждении улучшений и распорядка гражданского сообщения по наземным коммуникациям. Три посла заявили даже, что, записав слово «транзит», США, Англия и Франция признали бы ГДР. По словам Абрасимова, это отход западных держав от их собственной прежней позиции и абсурдная постановка вопроса, которая может лишь осложнять дело и создавать трудности и препятствия в общем-то на пустом месте. «Это не отвечает интересам ни одной из сторон», подчеркнул советский посол[423].
Что касается возражений посла США против формулы «транзит», то, по словам Абрасимова, совершенно ясно, что движение по коммуникациям между ФРГ и Западным Берлином является транзитным сообщением и ничем иным. Независимо от того, как понимают существующую ситуацию западные послы, это движение происходит через сферу верховенства другой стороны и, в соответствии с нормами и принципами международного права, есть транзит и только транзит. Формула «транзит» присутствовала и в в рабочем документе западных держав от 4 ноября 1970 г. Теперь же понятие «транзит» делается чуть ли не камнем преткновения при обсуждении улучшений и распорядка гражданского сообщения по наземным коммуникациям. Три посла заявили даже, что, записав слово «транзит», США, Англия и Франция признали бы ГДР. По словам Абрасимова, это отход западных держав от их собственной прежней позиции и абсурдная постановка вопроса, которая может лишь осложнять дело и создавать трудности и препятствия в общем-то на пустом месте. «Это не отвечает интересам ни одной из сторон», подчеркнул советский посол[423].
Абрасимов отметил также, что западные державы входят в противоречие со своей же собственной прежней позицией и в вопросе о географическом районе договоренности. Советская сторона предлагала уже несколько нейтральных компромиссных формулировок, однако западная сторона не хочет учесть ее позицию. Более того, если она раньше говорила об одном Берлине в целом, то сейчас речь уже идет и об окружающем районе, а американский посол пытается утверждать, что этим делается якобы большая уступка Советскому Союзу[424].
В связи с высказываниями Раша о переговорах между компетентными немецкими властями советский посол сказал, что эти высказывания вряд ли являются свидетельством конструктивного подхода западной стороны к решению вопроса. ГДР заявила о готовности внести свой вклад в дело успеха переговоров четырех держав по Западному Берлину. Если три державы имеют намерение использовать свои «особые права» в отношении ФРГ, чтобы мешать переговорам компетентных немецких властей, это является красноречивым свидетельством их подхода к обсуждаемым вопросам. Эта позиция тем более непонятна, поскольку участники переговоров условились, что все части договоренности должны образовывать общий пакет[425].
Касаясь фразы Раша о том, что западная сторона не намерена спешить на переговорах, Абрасимов заявил: «Никто не принуждает три державы к спешке. Нужно подчеркнуть, что советская сторона выступает за солидное решение вопроса, однако, она выступает и за его скорейшее решение. Дело сейчас за западными державами»[426].
Взявший слово после Абрасимова французский посол Сованьярг сказал, что, по его мнению, вопрос о географическом районе действия договоренности удастся, очевидно, решить лишь на конечной стадии переговоров. Но этот вопрос не столь уж важен, и он западную сторону не волнует. Гораздо важнее содержание общей части и преамбулы, которые, по его мнению, носят довольно расплывчатый и общий характер и ничего особенно нового не содержат. «Все четыре державы, отметил французский дипломат, связаны Уставом ООН и нет необходимости повторять это, если его положения о неприменении силы или угрозы силой не будут относиться к специальному району нашей дискуссии. Мы говорим о Берлине, а не о Ближнем Востоке, Палестине или Южной Америке»[427].
По мнению Сованьярга, в сложившийся ситуации нужна была ясность, прежде всего, в отношении правил гражданского доступа и внутригородских связей. «Если советской стороне, сказал посол Франции, не подходит термин доступ, то мы могли бы говорить о движении лиц и грузов между ФРГ и Западным Берлином. Три державы не могут, однако, согласиться с тем, чтобы это движение осуществлялось при условии соблюдения суверенных прав ГДР»[428], Франция, продолжал Сованьярг, слишком уважает суверенные права других государств, чтобы делать их предметом обсуждения. Ей бы и в голову не пришла мысль говорить о транзите, например, через Польшу или Югославию. Но уже сам факт того, что в данном случае этот вопрос является предметом переговоров четырех держав, говорит об особой ситуации. Советский Союз также согласился с таким обсуждением, да иначе и быть не могло, поскольку в противном случае не о чем было бы и говорить[429].