В самой поздней и подробной из известных нам автобиографий он рассказывал: «Деятельность во время гражданской войны. Попав осенью 18 года в красную Москву, бежал оттуда через месяц с солдатским паспортом. Прибыл через Украину в Крым. Там выступал с лекциями и докладами антибольшевицкого свойства, а равно писал в местных газетах в том же духе. В деловом смысле одно время состоял секретарем правления Таврического Банка (Ялта), основанного группою моск<овских> капиталистов. Перед красным нашествием на Крым, весною 19 года, оставил службу в банке и поступил на службу Доброармии в качестве помощника Инспектора Крымской сети Отдела Пропаганды. <>. На территории Доброармии на Сев<ерном> Кавказе одно время состоял членом Особой Комиссии Главнокомандования по регистрации большевицких зверств. Вскоре, однако, перешел на службу в центр Отдела Пропаганды (Ростов), где управлял на автономных началах Литературно-Политич<еским> Пресс-Бюро <> При расформировании Освага новым Казачьим Правительством <> получил формальную отставку и выехал за границу, через Константинополь. Оттуда проследовал в Париж. В Крымской эпопее не участвовал»[460].
В другой автобиографии (в виде письма к А. С. Ященко) он несколько подробнее рассказывал о литераторской стороне своего существования: «я с весны 19-го года по март 20-го служил в Доброармии, где был редактором Литературно-Политич<еского> Пресс-Бюро при Отделе Пропаганды и снабжал соответственными статьями моих многочисленных сотрудников все газеты Юга России, сочувственные идеям Доброармии. Сам я лично за это время написал штук 40 статей за моей обычной подписью С. Кречетов, напечатанных во многих южно-русских газетах. <> В Ростове в декабре 19 года я выпустил журнал искусства и литературы Орфей (под редакцией моею и Евгения Лансере), единственный журнал на территории Доброармии. (Вышел только 1 , с репродукциями вещей Билибина, Лансере, Силина и т. д.). За пребывание в Париже (с весны этого года) написал несколько статей в Общем Деле и в Пражской газете Русское Дело. Напечатал в разное время несколько стихов в южнорусских газетах и в том же Орфее. Из работ, готовящихся к изданию, есть сборник стихов (который негде издавать!) и сборник статей по истории новой русской литературы, нечто вроде последовательного курса. Это те лекции, которые я читал в плену моим сотоварищам-офицерам. Если это привести в порядок и подработать, выйдет стройная книга»[461].
К этому времени относится первое из его писем к И. А. Бунину, хранящихся в Лидсском архиве и публикуемых нами далее. Оно датировано 17 сентября 1919 г. Как кажется, в нем весьма наглядно показано, как литературная и политическая деятельность сопрягались им в годы гражданской войны.
Следующий этап его биографии жизнь в Париже. «В Париже пробыл с весны 20 по весну 22 года. Состоял около года негласным доверенным политич<еским> корреспондентом Главнокомандования (ген. Врангеля), сообщая туда доклады о парижских настроениях и кознях против Русской Армии. Одновременно, год с лишним состоял секретарем Правления Русско-Французского Акц<ионерного> Общества»[462]. К этому периоду относится план создания некоего издательства. 4/17 апреля 1920 года В. Н. Бунина заносит в дневник: «Вчера Мих. Ос. <Цетлин>, Толстой и Ян были вечером у Львова. [] Говорили об издательстве. [] с маленькими деньгами начинать не имеет смысла. В Берлине затевается книгоиздательство, основной капитал 8 000 000 марок. Они хотят приготовить русские книги для будущей России. [] Ян возражал, говоря, что можно и здесь устроить книгоизд<ательство>, т. к. здесь можно собрать хороший букет из современ<ных> писателей. [] Редакторами намечаются Ян, Толстой и Мих. Ос.»[463]. Но довольно существен опущенный публикаторами фрагмент: «Утром был Кречетов. Принес смету. Он в тяжелом денежном положении, а едва ли ему удастся играть первую роль в книгоиз<дательстве>, т<ак> к<а>к Цетлиным он определенно не нравится, а между тем в некоторых отношениях он может быть полезен, нужно только его держать в границах»[464].
Характерно, что в это время Кречетов вполне определенно судит коллег по их политическим взглядам, а не по художественным достоинствам произведений. Так в письме к Бунину от 6 сент. 1920 г. он с удовольствием сообщает: «Был у Бальмонта. Очень рад, что он не большевик и не социалист»[465].
Весной 1922 г. Кречетов перебрался в Берлин, где «сделался редактором и автономным руководителем основанного на средства моего покойного друга, герцога Г. Н. Лейхтенбергского, Национального Издательства Медный Всадник. За годы эмиграции выпустил там значительное количество книг, в частности, ряд патриотических романов моего другого близкого друга ген. П. Н. Краснова. В тот же германский период жизни имел честь лично познакомиться с ген. П. Н. Врангелем и пользоваться его расположением и доверием. <> За время эмиграции выпустил еще книгу стихов Железный перстень (К во Медный всадник) и время от времени сотрудничал в различных заруб<ежных> изданиях»[466].
Не будем подробно останавливаться на тех сведениях о деятельности издательства «Медный всадник», которые обнаруживаются в письмах к Бунину, а извлечем лишь одну нить: историю отношения Бунина к творчеству П. Н. Краснова. В последнем случае, как правило, цитируют позднюю запись Бунина больше он, сколько нам известно, о Краснове не отзывался. В дневнике 28 июля 1940 г. Бунин записал: «Читаю роман Краснова С нами Бог. Не ожидал, что он так способен, так много знает и так занятен»[467]. Однако в 19201930-х Бунин совсем не был склонен хвалить прозу Краснова и, несмотря на собственные обещания и настоятельные просьбы Кречетова, в конце концов впрямую отказал Кречетову в рецензии на сочинения генерала. Нельзя исключить, что семилетний перерыв в переписке был связан именно с обидой Кречетова на это нежелание.