Не будем подробно останавливаться на тех сведениях о деятельности издательства «Медный всадник», которые обнаруживаются в письмах к Бунину, а извлечем лишь одну нить: историю отношения Бунина к творчеству П. Н. Краснова. В последнем случае, как правило, цитируют позднюю запись Бунина больше он, сколько нам известно, о Краснове не отзывался. В дневнике 28 июля 1940 г. Бунин записал: «Читаю роман Краснова С нами Бог. Не ожидал, что он так способен, так много знает и так занятен»[467]. Однако в 19201930-х Бунин совсем не был склонен хвалить прозу Краснова и, несмотря на собственные обещания и настоятельные просьбы Кречетова, в конце концов впрямую отказал Кречетову в рецензии на сочинения генерала. Нельзя исключить, что семилетний перерыв в переписке был связан именно с обидой Кречетова на это нежелание.
Еще 11 декабря 1922 г. он писал Бунину: «В поcледних числах октября или первых числах ноября мой друг Петр Николаевич Краснов отправил Вам <> все 4 тома II издания своего романа От Двуглавого Орла к Красному Знамени, который (во II издании) вышел в совершенно переработанном виде и уже не представляет собой того сырья, каким мы его прочли в I издании. <> Книга написана действительно слезами и кровью, а сам ее автор, которого я близко узнал в это лето и еще больше полюбил, есть крупный русский человек огромной душевной чистоты, сильной воли и редкого благородства. <> Он <> заслуживает всякой поддержки, ибо писания его сильное оружие борьбы против красных, да и сам он, я убежден, политически небитая карта и в будущей России еще сыграет большую роль. Вот если бы Вы черкнули в Слове рецензию об его II издании, это было бы совсем хорошо, и он был бы в восторге. Но это дело Ваше».
Бунин ничего не черкнул, и через 4 года, 31 августа 1926, Кречетов снова его атаковал: «Еще в конце зимы я писал Вам письмо, доказывая, что Вам надо когда-ниб<удь> наконец написать свое слово о Краснове и его романах, так как наша левая критика (а иной и нет) всячески стремится провести на Краснова взгляд, как на Вербицкую. <> Весною, при нашем личном свидании в Париже, Вы обещали мне непременно написать статью о Краснове летом <> Дорогой мой! Исполните Ваше обещание. Кому иному признать Краснова в ранге подлинного писателя, как не Вам, старшему на нашем Русском литер<атурном> Олимпе? Мне будет очень больно и горько, если Вы так и не сделаете этого. Для поддержки русского духа в русских людях его книги большая сила, и надо это сказать».
О той обиде, с которой Кречетов отнесся к прямо выраженному нежеланию Бунина писать о Краснове, свидетельствует письмо, помеченное 27 октября 1926: «Ваша открытка, что Вы не станете писать о Краснове, больно ударила меня в сердце. <>
Здесь дело идет о восстановлении литературной СПРАВЕДЛИВОСТИ, носителем и высшим арбитром коей я Вас почитал и хочу почитать. Ужели напрасно? И притом о такой справедливости, которая имеет значение для Русского дела, которому и Вы, и я, и Краснов одинаково, хотя бы и каждый по-своему, служим.
<> От Вас имелось в виду нечто вроде письма ко всем, имеющим уши и интересующимся или делающим вид, что интересуются, Русской литературой, о том, что Краснов сумел завоевать себе звание ПОДЛИННОГО Русского писателя, что он должен таковым почитаться по праву».
Особенно горькой обида должна была быть, потому что и «Медный всадник», и П. Н. Краснов были теснейшим образом связаны с деятельностью Братства Русской Правды, таинственной организации, ведшей, если верить многим описаниям, не только активную, но и чрезвычайно существенную работу по организации народного сопротивления в СССР. Кречетов стоял у ее истоков, был «Братом 1», и не случайно герой Братства носил подозрительное имя атаман Кречет, которое, как нам кажется, и стало четвертым именем С. А. Соколова.
О деятельности Братства существует достаточно обширная литература. Наиболее выразительна она на некоторых сайтах в интернете. Вот, например, выдержки из неподписанной статьи, помещенной на сайте «Русская православная церковь за границей. Приход новомучеников и исповедников российских»:
БРП было создано в 1921 г. в Берлине по инициативе белого казачьего генерала, донского атамана, монархиста, неутомимого борца с мировым жидовством и великого русского писателя (до сих пор не признанного в постсоветской эрефии) Петра Николаевича Краснова, а также герцога Лейхтенбергского и талантливого поэта и журналиста Соколова-Кречетова. Братство вошло в историю русского освободительного движения не только как наиболее выдающееся и боеспособное военно-террористическое объединение, не прекращавшее войну с юдобольшевизмом (оно продолжало «гражданскую» вернее религиозно-расовую русско-советскую войну) даже в период видимого затишья 1920-ых и 1930-ых гг., но и как крайне правое, наиболее фашиствующее из всех белоэмигрантских организаций того времени. Всем русским патриотам была хорошо известна крылатая фраза Краснова: «Нам нужен наш русский православный Гитлер!». Наверное, не было в белой эмиграции другого такого же борца с юдокоммунизмом, как генерал П. Н. Краснов, который, несмотря на свой преклонный возраст, не покладая рук, без устали отчаянно и беззаветно боролся с врагами Христа и России, не боясь прослыть коллаборационистом или германофилом. <> Краснов и все соратники БРП были крайне правыми националистами и монархо-фашистами. В целом белоэмигрантские настроения той поры, связанные с надеждой освобождения Родины от красной заразы можно было охарактеризовать словами другого царского генерала А. В. Туркула: «Наш идеал фашистская монархия»[468].