Вопрос престолонаследия, таким образом, окончательно запутывал и без того сложные переговоры относительно дальнейшей судьбы герцогств, но в такой неразберихе Бисмарку легче было добиться первоначально поставленной им задачи присоединения завоеванных земель к Пруссии. «Московские ведомости» обращали внимание на то, что «для Пруссии очень важно не только придумать, но и осуществить такую форму протектората или верховенства, которая смогла бы служить образцом для дальнейших завоеваний внутри Германии»[904].
Особых изменений в положении вещей в июне 1864 г. не произвели ни переговоры в Киссингене, ни конференция в Лондоне[905]. Достигнутая в Лондоне договоренность о прекращении огня истекала 12 июня, однако была продлена еще на две недели[906]. Такая отсрочка в переговорном процессе также ничего не дала[907]. Бруннов в донесении Горчакову сообщал, что «боязнь, которую они (датчане В. Д.) выказали, видя перед собой близкую возможность заключить мир, доказала мне, как они стремились возобновить поскорее войну. Они хотели этого»[908]. После безрезультатного окончания 25 июня двухнедельных дебатов по условиям подписания перемирия военные действия вновь были возобновлены[909].
Особых изменений в положении вещей в июне 1864 г. не произвели ни переговоры в Киссингене, ни конференция в Лондоне[905]. Достигнутая в Лондоне договоренность о прекращении огня истекала 12 июня, однако была продлена еще на две недели[906]. Такая отсрочка в переговорном процессе также ничего не дала[907]. Бруннов в донесении Горчакову сообщал, что «боязнь, которую они (датчане В. Д.) выказали, видя перед собой близкую возможность заключить мир, доказала мне, как они стремились возобновить поскорее войну. Они хотели этого»[908]. После безрезультатного окончания 25 июня двухнедельных дебатов по условиям подписания перемирия военные действия вновь были возобновлены[909].
За день до окончания переговоров в Лондоне, 24 июня между австрийской и прусской делегациями в Карлсбаде был подписан новый договор, согласно которому германские державы расширяли театр военных действий, а в политической сфере договаривались выступить перед Союзным сеймом с предложением о передаче спорных территорий Шлезвига, Гольштейна и Лауенбурга под прусско-австрийское совместное управление. Россия и Франция обязались сохранять нейтралитет[910]. «Санкт-Петербургские ведомости» отмечали: «г. Бисмарк выказал в последнее время замечательное дипломатическое искусство <> усвоив себе французский проект о спросе населения, он тем самым сделал невозможным успех конференции, основанной на совершенно иных началах <.> сблизившись с императором Наполеоном, г. Бисмарк, однако, сумел принять от него то, что было выгодно политике Пруссии: обещание нейтралитета Франции»[911]. Приходившие из Лондона новости подтверждали незаинтересованность также и Англии в поддержке Дании[912].
Такой политический успех двух великих германских держав, а также демонстрация набиравшего обороты сотрудничества Пруссии и Австрии[913] сопровождались новыми военными победами. Объединенные австро-прусские войска продвигались по Ютландии почти беспрепятственно и 30 июня взяли укрепленную крепость на о. Альс[914]. В Англии поднялась буря негодования[915]. Ее подпитывали к тому же ходившие в Лондоне слухи чуть ли не о восстановлении между Россией, Пруссией и Австрией Священного союза[916] для противодействия национальным движениям в Европе[917], что в Петербурге опровергалось «официальным и официозным путем»[918]. Буря в скором времени улеглась, и Дания фактически осталась наедине с угрожающим ее столице противником[919]. В письме Горчакову в эти дни Бисмарк подчеркивал, что с учетом изменяющейся в датских делах ситуации Берлин испытывал «потребность в скором и доверительном обмене мнений, а я придаю слишком много веса Вашему совету и Вашему согласию, чтобы не заботиться постоянно об установлении быстрой и легкой связи между нами»[920].
События действительно развивались стремительно. Уже 6 июля король Вильгельм I получил от своего августейшего брата короля Бельгии Леопольда I письмо, в котором было передано желание датского монарха Кристиана IX начать прямые мирные переговоры с Пруссией и Австрией[921] и узнать, возможно ли вступление Дании в Германский союз.
В письме Вертеру 11 июля Бисмарк заявлял, что «на разделение Шлезвига мы в сложившихся условиях уже совершенно не можем пойти, теперь же обязаны требовать все герцогство Шлезвиг, включая и ютландские анклавы»[922]. Бисмарк теперь уже прямо выражал мысль, которую вынашивал еще накануне Датской войны.
Что же касается второго вопроса, Бисмарк называл вступление Дании в Германский союз «непрактическим и неполитическим». По его мнению, в случае, если бы Дания вошла в Германский союз в унии с герцогствами, датско-германская проблема вышла бы на новый виток кризиса. При нерешенном вопросе с правами немцев в герцогствах датскому королю в скором времени пришлось бы просить помощь у Германского союза против немецкого населения герцогств, что было бы парадоксально. Вхождение Дании в Союз без герцогств Бисмарк считал первым примером, когда иностранное государство, в состав которого не входили германские земли, собиралось войти в государственное объединение, которое изменило бы привычную Датской монархии политическую культуру и способствовало бы появлению у Дании новых внешнеполитических проблем, неведомых ей прежде. Кроме того, по мнению Бисмарка, такому повороту событий воспротивилась бы Франция. Занятая Бисмарком позиция была поддержана и в Петербурге. Горчаков писал Бруннову: «Я не думаю, что эта комбинация имеет какой-либо шанс. Пруссия отвергает ее, Австрия также; мы и Франция этого не хотим»[923].