В телеграмме 7 июля в Берлин[1274] Редерн сообщал, что Петербург с большим вниманием воспринял предложение Наполеона III о мирном посредничестве и в этих обстоятельствах сохранил свою выжидательную позицию. Горчаков также хотел узнать через Редерна, как Берлин отреагирует на предложения Парижа.
7 июля при деятельном участии Бисмарка было подготовлено письмо Вильгельма I Александру II[1275], которое должен был доставить возвращавшийся с театра боевых действий в Петербург прусский военный уполномоченный, флигель-адъютант Х. Л. фон Швейниц.
В этом письме прусский король выражал согласие на посредническую роль Франции и возможность обсуждения путей заключения мира. Король выказывал свою уверенность в необходимости гарантий для Пруссии против повторения подобных событий в будущем. Вопрос о перемирии поднят не был.
После передачи письма российскому императору Швейниц в устной форме" сделал ряд некоторых дополнений[1276]. Он заявил, что прусский король колебался с выбором между двумя линиями поведения. Первая заключалась в продолжении реформ, намеченных Пруссией в соответствии с ранее объявленными условиями: расположение вооруженных сил, общая дипломатия, сохранение различных владетельных княжеств на территории, севернее реки Майн, где гарантировалось бы исключительное преобладание Пруссии; аннексия приэльбских герцогств, по судьбе которых Пруссия не могла пойти на компромисс, и исключение Австрии из состава бывшего Германского союза. Вторая перспектива заключалась в территориальных аннексиях, которые привели бы к потере некоторыми германскими правителями власти в своих государствах. В ответ на это император «ограничился тем, что эти вопросы имеют слишком большое значение, чтобы не требовать серьезных размышлений»[1277].
Эти же самые предложения в отношении территории Северной Германии были продублированы в предписании Бисмарка Редерну, с уточнением, что Пруссия продолжает рассчитывать на союз с Россией и на его дальнейшее укрепление. Бисмарк подчеркивал, что прусский кабинет не против военного перемирия, однако оно может быть достижимо лишь с согласия Италии и при гарантированных условиях, на которых мир может быть заключен. Присоединение австрийских территорий Бисмарком не рассматривалось, однако он по-прежнему продолжал настаивать на признании северной Германии сферой интересов Пруссии. В объяснениях прусского премьер-министра в это время появилась новая формула: беспокойство, как бы после подписания мирного договора австро-прусский конфликт вновь не повторился, заставляло Пруссию требовать признание своего влияния в Северной Германии[1278].
События на театре военных действий тем временем наводили на мысль, что Пруссия уже не так далека от того, чтобы получить требуемое. Продолжение июльского продвижения прусских войск стало угрожать уже Вене[1279]. На состоявшемся 12 июля в Чернагоре военном совете прусский генералитет единодушно высказывался за осаду австрийской столицы, которая по их подсчетам должна была занять около двух недель. Отвечая на предложение короля высказать свое мнение, Бисмарк начал с того, что, учитывая опасность военного вмешательства Франции, этих двух недель в распоряжении Пруссии как раз и не было. В своих мемуарах он писал, что «победоносное вступление прусских войск в неприятельскую столицу, конечно, было бы весьма отрадным воспоминанием для наших военных, но для нашей политики в этом не было надобности: самолюбие Австрии было бы тем самым, как и уступкой нам любого из исконных владений, уязвлено»[1280]. В телеграмме прусскому министерству иностранных дел Бисмарк советовал жестко пресекать любые слухи об аннексии Пруссией австрийских территорий. Он настоятельно защищал свое мнение относительно того, что «Пруссия совершенно не нуждается в Богемии и Моравии и вообще ни в чем австрийском»[1281]. Расчет Бисмарка был верным, поскольку даже аугсбургская «Allgemeine Zeitung» отмечала, что «обладание этими землями повлекло бы за собой не усиление, но ослабление прусского государства»[1282].
Бисмарк настаивал на решительном наступлении прусских войск восточнее Вены на Пресбург. В ходе такого маневра австрийский Генеральный штаб должен был передислоцировать свои войска и расположить их в менее выгодном положении. Они могли даже отступить в Венгрию, оставив беззащитной Вену. Но австрийская столица беспокоила Бисмарка как раз меньше всего. Направляя войска на Пресбург, он, скорее всего, хотел сыграть на венгерских нервах Австрии и, тем самым, вывести ее из игры на случай вступления Франции в войну.
Бисмарк настаивал на решительном наступлении прусских войск восточнее Вены на Пресбург. В ходе такого маневра австрийский Генеральный штаб должен был передислоцировать свои войска и расположить их в менее выгодном положении. Они могли даже отступить в Венгрию, оставив беззащитной Вену. Но австрийская столица беспокоила Бисмарка как раз меньше всего. Направляя войска на Пресбург, он, скорее всего, хотел сыграть на венгерских нервах Австрии и, тем самым, вывести ее из игры на случай вступления Франции в войну.