Я вышел на главную дорогу, ведущую к большому дворцу на вершине. Он был зеркальной копией дворца в Подземном мире. Там все было черным и бронзовым здесь же ослепительно-белым и серебряным.
Наверное, Аид специально построил себе дворец, похожий на этот. Ему разрешалось появляться на Олимпе только в день зимнего солнцестояния, поэтому он решил сделать свой собственный Олимп под землей. Хотя мы с ним не поладили, мне стало его немного жаль. То, что его изгнали из этого дворца, казалось очень несправедливым. Любой бы на его месте обиделся.
По ступеням я поднялся во внутренний двор, а оттуда попал в тронный зал.
«Зал» это не то слово. По сравнению с этим помещением Центральный вокзал был просто чуланом для метел. Огромные колонны поднимались ввысь к куполообразному потолку, по которому двигались золотые созвездия. Двенадцать тронов, по размеру подошедших бы Аиду, стояли полукругом, совсем как домики в Лагере полукровок. В центре полыхал невероятных размеров костер. Все троны, кроме двух центральных (главного, справа, и того, что был слева от него), были пусты. Мне не нужно было объяснять, кто были боги, сидящие там и ожидающие меня. Я подошел к ним на подкашивающихся ногах.
Боги были в человеческом облике, только огромного роста, как Аид, но я едва мог поднять на них взгляд, потому что, стоило мне это сделать и казалось, что мое тело загорится. Зевс, Повелитель богов, был в синем костюме в тонкую полоску и восседал на простом троне из чистой платины. У него была красиво подстриженная черная, как грозовая туча, борода с серыми прядями, делающими ее похожей на мрамор. Его красивое лицо было исполнено достоинства и суровости, а глаза были серыми, как дождливый день. Когда я приблизился к нему, воздух затрещал, и в нем запахло озоном.
Рядом с ним, несомненно, сидел его брат, но он был одет совсем по-другому. Он напомнил мне жителя Ки-Уэста: кожаные сандалии, бермуды цвета хаки и рубашка от «Томми Багама» с узором из кокосов и попугаев. На лице бога был темный загар, а его руки покрывали шрамы, как у рыбаков в былые времена. У него были такие же черные волосы, как у меня, а на лице застыло то угрюмое выражение, из-за которого меня всегда считали хулиганом. Но вокруг его глаз цвета зеленой морской воды, как у меня, виднелись морщинки, а значит, он любил улыбаться. Его трон представлял собой стул, на каком сидят рыбаки, отправляющиеся на промысел далеко в море. Обыкновенный крутящийся стул с черным кожаным сиденьем и держателем для удочки. Только вместо удочки на подставку опирался бронзовый трезубец, острия которого сверкали зеленым огнем.
Боги не говорили и не двигались, но между ними ощущалось напряжение, как будто они только что ссорились.
Я приблизился к трону рыбака и преклонил колено:
Отец.
Посмотреть на него я не решался. Сердце колотилось в груди. Я ощущал исходившую от богов энергию. Было ясно: скажи я что-то не то и они испепелят меня на месте.
Слева от меня раздался голос Зевса:
Не должен ли ты сначала обратиться к хозяину дворца, мальчик?
Я ждал, не поднимая головы.
Успокойся, брат, наконец сказал Посейдон. Его голос всколыхнул мои самые старые воспоминания: тепло, которое я чувствовал, когда был младенцем, и то, как рука бога касалась моего лба. Мальчик проявил уважение к отцу. Он поступил правильно.
Значит, ты по-прежнему признаешь его? грозно спросил Зевс. Признаешь этого ребенка, рожденного вопреки нашей священной клятве?
Я уже признал свой грех, ответил Посейдон. А теперь я хочу его выслушать.
Грех.
У меня к горлу подступил комок. Так вот чем я был?! Грехом? Ошибкой бога?
Я пощадил его один раз, проворчал Зевс. Он осмелился подняться в мои владения тьфу! Следовало сбить его в воздухе за такую дерзость.
Рискуя уничтожить символ твоей власти? спокойно спросил Посейдон. Давай выслушаем его, брат.
Зевс опять заворчал.
Я выслушаю его, наконец решил он. А потом решу, сброшу я его с Олимпа или нет.
Персей, сказал Посейдон, посмотри на меня.
Я поднял глаза на бога, но выражение его лица осталось для меня загадкой. Я не понимал, есть ли в его взгляде хоть толика любви и одобрения. Хоть какой-то признак поддержки. Но смотреть на него было все равно что смотреть на океан: иногда можно разгадать его настроение, но по большей части он остается недоступным и загадочным.
Мне показалось, что Посейдон на самом деле не знает, как ко мне относиться. Он и сам не понимает, рад он, что я его сын, или нет. Как ни странно, мне была по душе отстраненность Посейдона. Если бы он стал извиняться, сказал, что любит меня, даже если бы он просто улыбнулся все это было бы неискренне. Так отцы смертных придумывают разные дурацкие оправдания за то, что бросили детей. Реакции моего отца мне было достаточно. В конце концов, я тоже пока не знаю, как к нему отношусь.
Поговори с Владыкой Зевсом, мальчик, велел мне Посейдон. Расскажи ему свою историю.
И я рассказал обо всём, что случилось, без утайки. А потом достал из рюкзака металлический цилиндр, который заискрился в присутствии Небесного бога, и положил его к ногам Зевса.
Повисло долгое молчание, нарушаемое только треском пламени в центре зала.