Они прошли в избу. Горница была пуста. Люська хлопотала в кухне готовила ужин. Пахло морошечным вареньем.
О, да ты богато живешь! воскликнул Василий Кирикович, окидывая взглядом избу.
Богато не богато, а помаленьку живем.
Василий Кирикович подошел к дивану, потрогал его рукой, сел. Наверно, потому, что он уже давно не сидел на мягком, диван вдруг напомнил ему служебное кресло в большом светлом кабинете. Василий Кирикович расслабленно привалился к спинке, закинул ногу на ногу, зажмурился от удовольствия.
Нет, нет, весьма прилично, весьма!.. сказал он удовлетворенно и помолчал, смакуя полузабытое ощущение вот такого лениво-покойного сидения. А я ведь к тебе по важному делу... Хочу дом отцу отремонтировать. Очень уж обветшал. Крыша, как решето, крыльцо сгнило...
Да, избенка еле держится, вздохнул Иван и сел напротив Василия Кириковича на деревянную лавку. Только, по-моему, теперь уже поздновато ремонт-то делать...
То есть как поздновато? Допустим, крышу сменить...
На крышу нужен тес. Или шифер. На худой конец дранка. А где их взять? Кровлю достать не так-то просто. В Сарге тес, конечно, можно заказать, но все равно избу-то не перекроешь! Стропила менять надо, сгнили. Менять стропила тоже нельзя: связи гнилые. Новые связи ставить на эти стены без толку: нижние венцы иструхли, весь дом на перекосе. Значит, подруб надо делать. А подруб немаленький, считай, до самых окон понадобится. Его тоже на землю не поставишь фундамент нужен...
Ну, ты столько наговорил, что легче новую избу построить.
Новую? Легче. У этой век прошел. Годов бы десять-пятнадцать назад еще можно было что-то сделать, а теперь поздно!..
Как же тогда быть? Вдруг она упадет?
Упасть-то не упадет. А крыша провалиться может.
Вот как! И ничего не придумать?
Что придумаешь? Если матица крепкая, можно стропила столбиками укрепить, а под стрехи подпоры поставить. Только ведь и стрехи гнилые, и курицы гнилые...
Новую? Легче. У этой век прошел. Годов бы десять-пятнадцать назад еще можно было что-то сделать, а теперь поздно!..
Как же тогда быть? Вдруг она упадет?
Упасть-то не упадет. А крыша провалиться может.
Вот как! И ничего не придумать?
Что придумаешь? Если матица крепкая, можно стропила столбиками укрепить, а под стрехи подпоры поставить. Только ведь и стрехи гнилые, и курицы гнилые...
Мне, конечно, неудобно, но я честно скажу, что не разбираюсь в этих тонкостях... и умолк: в избу вошла Катя.
Она сильно смутилась, когда увидела Василия Кириковича, тихо сказала:
Здравствуйте! и подала отцу пачку газет.
Что долго? хмуро спросил Иван.
Муку продавали. Высшего сорта. Вот и пожадничала. Восемьдесят килограммов взяла.
Ладно и сделала. Можно было больше купить. А везла зря.
Не думай, Орлика не замучила. Половину дороги пешком шла.
Оставить надо было. Взяла бы с собой пуда два, а остальное привезли бы на волоках.
Там, в газетах, телеграмма есть, и Катя ушла в другую половину избы.
Василий Кирикович проводил ее, гибкую и статную, долгим взглядом, и на душе его вдруг стало еще тревожней за сына: такая может сбить парня с толку, а тому ведь в голову не придет, что нет у нее никаких перспектив с одной красотой карьеру не сделаешь!..
Иван отыскал в газетах телеграмму, прочитал адрес и молча протянул Василию Кириковичу.
Что? Мне? встрепенулся тот и дрожащими руками развернул бланк. «Срочно выезжайте Светланы несчастье = Галина». По лицу Василия Кириковича пошли красные пятна. Вот тебе раз!.. упавшим голосом произнес он. Я тут о ремонте толкую, а надо спешно уезжать.
Неприятная весть?
Очень! У дочери несчастье!.. Василий Кирикович вскочил. Как же теперь быть? Отец заболел, и еще этот дом...
Дом что? Ежели до подпорок дело дойдет, я их поставлю. Под открытым небом старики жить не будут.
Да, да... Спасибо! Я и денег тебе дам, Василий Кирикович сделал порывистое движение рукой к внутреннему карману пиджака.
Брось, какие деньги!
Нет, нет, и не спорь!
Да не возьму я денег! В работники не нанимаюсь.
Понимаю. Но все-таки... Я их матери оставлю, она рассчитается. Но как же нам ехать?.. Я ведь на тебя, Иван Дмитриевич, надеялся. Багаж бы увезти до Сарги. Там-то машину пришлют!
Проводим... Ребята счас свободные.
А может, сам съездишь? Все-таки надежнее.
Иван вытащил кисет, стал закуривать.
Надежда-то одинаковая... Могу и сам, Иван пожал плечами.
...Как только Герман открыл в избу дверь, он сразу понял, что телеграмма отцом получена. На полу стояли раскрытые чемоданы, на столе и на лавках лежали свертки, одежда. Василий Кирикович хватал все это и торопливо рассовывал по чемоданам.
Где ты шатался весь день? обрушился он на сына. Сейчас же собирайся! Утром уезжаем. У Светланы несчастье. Вон телеграмма...
Герман прошел к столу, взял в руки телеграмму, посмотрел дату отправки и небрежно положил обратно.
Чепуха. Обыкновенный скандалец. Светланка опять закрутила роман с каким-нибудь элитным студентиком, а старичок узнал...
Как ты смеешь?!
Точно говорю. Не первый раз. Помнишь, из Ялты вылетели по такой телеграмме? Тогда даже «срочная» была!
Прекрати!. У сестры горе, а ты зубоскалишь. Стыдно!
Гм... Горе. Горе бывает разное... Ты, конечно, поезжай, восстанови мир, если он еще не восстановлен телеграмма-то недельной давности! А то, пожалуй, и защита сорвется.