Поведанную нам историю мы воспринимаем, как правило, целостно а чтобы пересказать ее другому человеку, заново членим усвоенную цельность на эпизоды в соответствии со сложившимся у нас о ней впечатлением. Выявление же авторского порядка и авторской системы эпизодов концентрирует внимание на том, как именно история нам была изложена. В ряде случаев, в особенности в художественных текстах, это бывает принципиально важно: нарративная структура «разрывания и связывания» семантически значима. Как подчеркивал Рикёр, «в отдельном предложении, обозначающем действие, нет ничего специфически повествовательного. Только цепь высказываний образует повествовательную синтагму и позволяет ретроспективно назвать повествовательными высказывания о действии, составляющие эту цепь»[48].
Итак, основой предмет нарратологических исследований феномен нарративности представляет собой эпизодизацию событийного опыта (не только актуального, но и виртуального, гипотетического). «Конфигурация эпизодов» (Рикёр) являет собой конструктивную основу повествовательных текстов: она формирует нарративное время, нарративное пространство, систему персонажей[49] и, наконец, нарративную интригу восприятия излагаемой истории.
Именно эпизод основная единица измерения нарративного текста. Конфигурация эпизодов этих сгустков нарративной интенциональности любой истории являет самую сущность рассказывания, которое, по замечанию Рикёра, «продвигаясь от приключенческого рассказа к тщательно выстроенному роману», приходит «к очень изощренной эпизодичности»[50].
В качестве иллюстрации рассмотрим нарративную структуру чеховского рассказа «Архиерей». Здесь наррация создает напряжение между двумя событиями, лишенными какой бы то ни было причинно-следственной связи: приезд матери и смерть центрального персонажа. Если бы между ними не имелось связи посредством эпизодизации, то они, не став звеньями нарративной истории, предстали бы двумя безотносительными рядоположными фактами и не обрели бы никакого событийного статуса.
Конфигурация эпизодов в данном случае такова:
Глава первая.
Эпизод 1 (1.1): Под вербное воскресенье в Старо-Петровском монастыре (локализация повествуемого во времени и пространстве).
2 (1.2): Скоро и служба кончилась. Когда архиерей садился в карету (незначительный перерыв в повествуемом времени и перенос в пространстве. На протяжении этого эпизода карета с архиереем перемещается без артикулированных разрывов в цепи состояний).
3 (1.3): А тут, ваше преосвященство, ваша мамаша без вас приехали, доложил келейник, когда преосвященный входил к себе (появление дополнительного персонажа сопровождается переносом во времени и пространстве).
4 (1.4): Преосвященный посидел немного в гостиной (эпизод выделяется отсутствием келейника и уединением главного персонажа; при отсутствии переносов во внешнем времени и пространстве имеется ряд вставных квазиэпизодов, образуемых изложением воспоминаний героя).
5 (1.5): В половине второго ударили к заутрене. Слышно было, как отец Сисой (временная граница эпизода усиливается упоминанием нового персонажа).
Глава вторая.
6 (2.1): На другой день (эпизод, отмеченный перерывом во времени, организован появлением матери и племянницы; в начальной фразе эпизода они еще отсутствуют, однако она не отделена от последующих абзацем, что не позволяет выделять фразу в самостоятельный эпизод).
7 (2.2): После обеда приезжали две богатые дамы (после обозначения временной границы несколько повседневных фактов жизни героя обесцениваются единством абзаца, раскрывающего уединение предающегося воспоминаниям героя).
8 (2.3): В спальню вошел отец Сисой (эпизод образован присоединением к главному герою еще одного персонажа).
Глава третья.
9 (3.1): Епархиальный архиерей (композиционное обособление границей главы, введение новой фигуры и наличие локализованного пространственно-временного единства наделяет этот итеративный, по терминологии Женетта, фрагмент статусом эпизода).
10 (3.2): Во вторник после обедни
11 (3.3): После него приезжала игуменья из дальнего монастыря. А когда она уехала, то ударили к вечерне, надо было идти в церковь. (Благодаря временным границам и дополнительной персонажной фигуре этот участок текста, выделенный в самостоятельный абзац, при всей его краткости и незначительности следует трактовать как самостоятельный эпизод).
12 (3.4): Вечером монахи пели стройно (четкая граница повествовательного переноса во времени и пространстве с появлением фоновых персонажей).
Глава четвертая.
13 (4.1): В четверг служил он обедню в соборе
14 (42): Приехав домой, преосвященный Петр
15 (43): И когда преосвященный открыл глаза, то увидел у себя в комнате Катю (эта очевидная граница эпизода появление персонажа находится внутри абзаца, что отчасти мотивировано полудремотным состоянием героя, отчасти же усиливает ненавязчивый эффект уподобления чуду нежданного явления девочки, чьи волосы подобны сияющему венчику).
16 (4.4): Тихо, робко вошла мать
17 (4.5): И он вспомнил, что когда-то (отграниченность этого эпизода манифестирована уходом матери и племянницы в конце предыдущего).