– Может быть.
Она отворила дверь и вышла. Минут через пять я тоже поднялся по лестнице на улицу – хотел убедиться, поймала она такси или нет. Дождь не прекращался. Симамото исчезла. Ни ду-ши вокруг. Только пучки света автомобильных фар тускло расплывались по мокрой мостовой.
«Неужели мне все это привиделось?» – спрашивал я себя, не сводя глаз с повисшей над го-родом дождевой завесы. Я словно вернулся в детство, снова стал двенадцатилетним мальчиш-кой, который мог часами просто смотреть на дождь. Смотришь – а в голове пустота, тело поти-хоньку размягчается, и ты весь словно выпадаешь из реальности. Есть в дожде какая-то особая гипнотическая сила. Во всяком случае, так мне казалось в детстве.
Нет, это было не видение. Вернувшись в клуб, я увидел на стойке стакан Симамото и пе-пельницу, а в ней – несколько еще дымящихся окурков со следами губной помады. Сел рядом, закрыл глаза. Музыка звучала все тише, и я остался наедине с собой. В сгустившемся мягком мраке бесшумно накрапывал дождь.
9
После этой встречи времени прошло порядочно. Каждый вечер я проводил за стойкой в «Гнезде малиновки». Читал что-нибудь, время от времени косясь на входную дверь. Однако Си-мамото больше не приходила. Меня начала грызть мысль: не ляпнул ли я тогда что-нибудь не то? Сболтнул лишнего, не иначе, вот она и обиделась. Я прокручивал в голове каждое свое сло-во, сказанное в тот вечер, вспоминал, что говорила Симамото, но так ни до чего и не додумался. Неужели, я все-таки ее разочаровал? Очень может быть. Такая красавица, больше не хромает. Что особенного могла она во мне найти?
Год неудержимо катился к концу, промелькнуло Рождество, за ним новогодние праздники. Незаметно пролетел январь, и мне стукнуло тридцать семь. Я перестал ждать и лишь изредка на-ведывался в «Гнездо малиновки». Там все напоминало о Симамото, и приходя туда, я всякий раз начинал озираться по сторонам, надеясь ее увидеть. За стойкой открывал книжку и уходил в свои мысли – ни о чем, просто так. Мысли расползались во все стороны, не давая сосредоточиться.
Она сказала, что я ее единственный друг, что у нее больше никогда таких друзей не было. Ну я, понятное дело, обрадовался, размечтался, что теперь опять будем дружить. Так много хотел ей сказать, узнать, что она думает. «Не хочешь о себе рассказывать? Пожалуйста, не имеет значения. Хватит с меня и того, что я снова тебя увидел, могу с тобой говорить».
Но Симамото все не было. Может, очень занята и никак не выкроит время для встречи? Это за три-то месяца? Предположим, она действительно никак не может ко мне выбраться, но позвонить хотя бы могла! В конце концов я решил, что она просто обо мне забыла. «Кто я для нее? Подумаешь, сокровище!» – хмыкал я, а сердце болело, будто в нем открылась маленькая язва. Не надо было ей такого мне говорить. Есть слова, которые остаются в душе на всю жизнь.
Но вот как-то вечером в начале февраля она появилась. Опять шел дождь – ледяные капли неслышно падали с неба. У меня были какие-то дела в «Гнезде малиновки», и я пришел порань-ше. От зонтиков собравшихся в клубе посетителей пахло холодным дождем. В тот вечер с на-шим трио выступал довольно известный тенор-саксофонист, и публика бурлила. Я устроился с книжкой у стойки на своем любимом угловом табурете и не заметил, как Симамото тихо присела рядом.
– Добрый вечер! – услышал я.
Отложив книгу, я поднял голову и глазам своим не поверил. Симамото!
– Я думал, ты больше не придешь.
– Извини, – проговорила Симамото. – Сердишься?
– Вовсе нет. На что тут сердиться? В конце концов, это же бар. Люди, когда хотят – прихо-дят, когда хотят – уходят. А мне только остается ждать, когда кто-нибудь придет.
– Все равно извини. Не знаю, как сказать... я не могла.
– Дела?
– Да нет, – тихо сказала она.