Что нормальный человек сделает без труда, мне не под силу. Увлеклась чтением – жила только книгами, отгородилась от других людей. Стала выделяться на общем фо-не, и большинству казалась свихнувшейся спесивой дурой. А может, я и на самом деле в нее превратилась.
– На самом деле, ты сногсшибательно красива, – сказал я.
Симамото опять взяла сигарету. Я поднес спичку.
– Ты правда думаешь, что я красивая?
– Конечно. Тебе, наверное, постоянно об этом говорят?
Она засмеялась:
– Если бы... Я себя красавицей не считаю. Так что большое спасибо за комплимент. Жаль только, что другие женщины меня почему-то недолюбливают. Я столько раз думала: бог с ней, с красотой, стать бы такой, как все... чтобы друзья были...
Наклонившись над стойкой, Симамото легко коснулась моей руки.
– Все-таки хорошо, что ты в порядке, счастлив.
Я не ответил.
– Ведь ты счастлив, правда?
– Не знаю. Во всяком случае, в несчастные и одинокие меня не запишешь, – проговорил я, а затем добавил: – Хотя иногда приходит в голову, что самое счастливое время в моей жизни – это когда мы слушали музыку у тебя в гостиной.
– Знаешь, а те пластинки уцелели. И Нат Кинг Коул, и Бинг Кросби, и Россини, и «Пер Гюнт». Все наши... Все до одной. Когда папа умер, я их забрала на память. Очень их берегу, на них до сих пор ни царапинки. Помнишь, как я над ними тряслась?
– Твой отец умер?
– Уже пять лет. Рак толстой кишки. Ужасная смерть. И ведь ничем раньше не болел.
Я видел ее отца несколько раз. Он казался мне крепким, как дуб, что рос у их дома.
– А как мама? – спросил я. – В порядке, надо думать. Что-то в ее голосе настораживало.
– Вы что, не ладите?
Симамото допила дайкири и, поставив стакан на стойку, подозвала бармена и спросила у меня:
– Может, какой-нибудь фирменный коктейль посоветуешь?
– У нас их несколько. Клиентам больше всего нравится «Гнездо малиновки» – по назва-нию заведения. Я сам эту мешанину придумал. Главное – ром и водка. На вкус приятный, пьется легко и в голову здорово бьет.
– Специально такой придумал, чтобы нам, женщинам, головы дурить?
– А для чего ж еще нужны коктейли? Симамото рассмеялась:
– Ладно, рискнем.
Бармен поставил перед ней коктейль. Она посмотрела стакан на свет, пригубила и на не-сколько секунд закрыла глаза, чтобы лучше прочувствовать букет.
– Какой тонкий вкус! Ни сладкий, ни горький. Легкий, незамысловатый и в то же время наполненный. У тебя настоящий талант. А я и не знала.
– Да я даже полку собрать не смогу. Масляный фильтр в машине не поменяю. Марку не способен прямо приклеить. Когда по телефону номер набираю, и то путаюсь. Зато придумал не-сколько рецептов коктейлей. Людям нравится.
Симамото поставила стакан и несколько секунд разглядывала его содержимое. Потом на-клонила его, и блики от светильников в потолке неясно задрожали, отражаясь в стекле.
– Мы давно с ней не виделись. Поссорились лет десять назад и с тех пор очень редко встречаемся. В последний раз – на отцовских похоронах.
Музыканты закончили какой-то блюз и заиграли «Несчастных влюбленных». Когда я был в клубе, пианист часто исполнял эту композицию. Знал, что она мне нравится. Не самая известная вещь Эллингтона, да и никаких особых воспоминаний у меня с ней не связано, но почему-то сразу запала в душу, как только я услышал ее впервые. Вечерами – и в студенческие годы, и когда работал в издательстве – я любил слушать эту мелодию с диска Дюка Эллингтона «Такой приятный шум». Сколько раз я ставил эту пластинку! Во «Влюбленных» Джонни Ходжес выдает такое классное, такое трогательное соло. Каждый раз эта томительная красивая мелодия воскрешала в памяти те времена.