«Партейные», по мнению всё тех же деревенских, самые настоящие безбожники, а потому православные праздники не справляют.
4
Ванюшка тихо-тихо сползает с полатей на теплые кирпичи русской печи, натягивает штаны, шерстяные носки, теплую сестрину куртку, валенки, малахай-шапчонку, перепоясывается старым красным материным платком и выскальзывает на улицу, не забыв прихватить сестрину портяную сумку на лямке, в которой та носит школьные учебники.
На дворе светло, морозно, щиплет щеки и нос, перехватывает дыхание, реснички все в инее, слезинки на ходу обращаются в льдинки, но Ванюшку уж ничто не остановит. Он вешает на плечо сумку, берет в правую руку посох с ледяной звездой и выходит на улицу.
Он идет вдоль разбежавшихся в разные стороны домов, опираясь о посох и чуть сгорбившись. Это для того, чтобы больше походить на странника. Рано еще, а потому улица пуста.
Первый дом. Здесь тетя Маруся, кладовщица живет. Проходит мимо: может вытурить. Не рискует заходить во второй и в третий дома. А вот, поравнявшись с четвертой избой, сворачивает и смело идет во двор. Его встречает Жулька, безобидная собачонка. Оскалилась и зарычала. Не признала, видать. Но потом, ткнувшись мокрым носом в штанину, завиляла куцым хвостиком и запрыгала вокруг, слабо повизгивая. Учуяла-таки!
Ванюшка, сопровождаемый Жулькой, поднялся на заиндевевшее крыльцо, доски которого захрустели, вошел в сени и постучал в дверь. Услышал голос тети Даши:
Кто там? не став дожидаться ответа, сказала. Входите.
5
Ванюшка открыл тяжелую скрипучую дверь и вошел.
Здравствуйте, люди православные! пытаясь басить, сказал Ванюшка, потом перекрестился, глядя на икону Николая Чудотворца в красном углу, трижды поклонился. Потом заучено, поэтому не по-детски складно, спросил. Рады ли страннику, заглянувшему в столь ранний час?
Тетя Даша, сидя на лавке возле стола и сложив на животе пухлые руки, отвечает ласково:
Коль с добром пришел, то будем жаловать, мил человек, она еле заметно улыбается, но Ванюшка от волнения этого не замечает. Ее муж, Петр Степанович, сидит в красном углу, положив изрезанные дратвой (он шорник) натруженные руки на столешницу. Тетя Даша спрашивает. Откуда и куда путь держит странничек?
Ванюшка очень серьезно продолжает басить:
Издалека иду, из-за гор высоких, из-за моря синего. Путь мне предстоит долгий и трудный.
И Ванюшка начинает протяжно петь:
Рождество твое, Христе Боже наш,
Вновь пришло сюда, в край российский наш,
Да в землю русскую, православную
И в сторонушку разлюбезную.
Ванюшка поет, а сам, уже чуть-чуть осмелев, косит глаз на хозяев. Думает: «Признали его или нет? Вроде бы, не признали. Чему удивляться, если даже Жулька не сразу разобралась, кто пожаловал».
Ванюшка добросовестно пропел сочиненную им вчера славку и закончил так:
Восславим и мы своего Христа, православный люд, и помолимся! он трижды перекрестился. Хозяева также перекрестились. С Рождеством Христовым, Петр Степанович! С Рождеством Христовым, Дарья Марковна! Покровительства вам Господнего от меня да от странника.
Тетя Даша встала с лавки.
Разболокайся, странничек, и проходи к столу. Будем потчевать, чем Бог послал, христославца раннего, но родимого.
Тетя Даша ушла к печи и загремела заслонками. Ванюшка не стал величаться и, выставив за порог посох, чтобы в тепле не растаял, быстро скинул одежины, и присел слева от хозяина. Наклонившись в его сторону, тихо прошептал:
Тетя Даша узнала меня или нет, дядя Петя?
Дядя Петя гладит жесткие вихры Ванюшки, подыгрывая, улыбается.
Бог ее знает. Пожалуй, не признала.
У хозяев в войну пропал без вести единственный сын. Много лет прошло, а они все ждут сынка, все на что-то надеются. Ванюшка разделяет их горе, хотя и не понимает, как это можно «пропасть без вести»? Бывает Ванюшка у них часто. Его здесь привечают, ласковы с ним. А мальчишке только то и надо. Бедно живут люди, но в чистоте. Не скупердяи. Последним готовы поделиться.
Появляется тетя Даша, неся в руках тарелки и стаканы. Ставит на стол и в изумлении всплескивает руками.
Ванюшка, ты?!
Я, тетя Даша, я! гордо отвечает Ванюшка.
А я не признала. Все думала: кто это может быть с такой хорошей и длинной славкой? Кто тебе сочинил? Немало годков я прожила, а не слышала.
Сам сочинил.
Сам?! В изумлении тетя Даша вновь всплескивает руками. Господи, но ты еще и православные песни сочиняешь?
Ванюшка покраснел. Ему не хотелось признаваться, что это его первая в жизни песня, что написалась сама собой.
И-и-иногда, смутившись, пролепетал он и потупил глаза.
Через минуту на столе перед Ванюшкой стояла большая тарелка с запашистыми ватрушками пышными да румяными и большой стакан с вареным в печи молоком, а также безумно вкусно пахнущий, запеченный с корочкой рождественский гусь. Ванюшке досталась мясистая правая нога. Это был рождественский пир.
А вечером была большая трёпка. Кто-то из добрых людей поспешил сообщить «партейному» счетоводу Василию Алексеевичу, что его сын нынче христославил. Мог ли пропустить отец такую позорную весть?
Иван Васильевич грузно повернулся на другой бок и тяжело вздохнул. Ему кажется, что та рождественская трёпка имела далеко идущие последствия. Он отказался вступать в партию. Ему, первому в цехе вагранщику, не раз предлагали. Как-то даже пригласили в заводской партком. Он подумал: «А на что козе баян?» Вслух же сказал другое: грамотёшки, мол, маловато, чтобы стать «партейным» (он умышленно использовал именно это слышанное в детстве слово); недостоин еще, идейно не шибко-то подкован, в трудах Маркса-Ленина, мол, пока не разобрался.