Музы Припарнасья
Виктор Каган
Иллюстратор Lorе Schlee
© Виктор Каган, 2017
© Lorе Schlee, иллюстрации, 2017
Виктор Каган
Там на Парнасе музы, боги и вдохновения дары. А мы присядем у дороги отдаться баловству игры словами то всерьёз, то в шутку, то с умыслом, то просто так. Вернёмся в детство на минутку и встанет на ребро пятак. И посмеёмся друг над другом и над собой не всё ж стонать. И бог нас не поставит в угол, а к нам подсядет поиграть.
Эта книга маленькое собрание малых поэтических форм подражания, пародии, шаржи, частушки, поэхи, считалки, бляшки для склонных улыбаться другим, подтрунивать над реальностью, посмеиваться над собой и, позволяя себе где смех сквозь слёзы, где слёзы сквозь смех, не отягощать жизнь, как говорил Н. А. Тимофеев-Ресовский, звериной серьёзностью.
Зверь стихов
Кажется (не знаю, не пробовал), пародии пишут, чтобы было смешно. Так мне и было раньше, когда я читал пародии Виктора Кагана, в те времена ещё не объединенные в эту книгу, и потом про себя повторял то «Стихи это вам не пахать и рожать», то «Стою я с междометьем на лице», то «Ну зачем вы со мной так по-свински» Над некоторыми из пародий, признаюсь, хохотал в голос правда, смущаясь, потому что иногда находил их весьма беспощадными и тем не менее не будучи в силах устоять перед точностью-вежливостью-королей.
На сей же раз, получив книгу и пробежав глазами те из пародий, которые помнил, я на много дней вдруг застрял в цикле с обещавшим много-много радостей названием «Из жизни поэтов и Л. Н. Толстого» сначала приготовившись смеяться, да тут же и забыв о своём намерении. Это были стихи, пародирующие стихи. Пародирующие стихотворство как занятие. Пародирующие поэзию как возможность самовыражения посредством поэзии, когда «ангел леший зовет к столу творить стихов» того, чьё преклонение перед искусством слова окончательно беззаветно и кто не только не стыдится собственного косноязычия, но и ничего не знает о нём. Несчастного Бальзаминова, который забыл, что он Бальзаминов.
Это очень сложная игра. Играть в косноязычие пытались и пытаются многие, однако мало чьё косноязычие выглядит естественным: очень уж трудно тут не заиграться. Косноязычие авторского альтер эго в этой книге подлинно: оно не отрефлексированное косноязычие напоказ, но как бы сама мучительная невозможность воспользоваться изжившим себя поэтическим языком при создании нового текста Перед нами пример своего рода самоубийства в процессе высказывания, или, как называют это в лингвистике, иллокутивного самоубийства беспощадного и тем более трагического, что совершается оно на границе между литературой и реальностью чужой литературой и собственной реальностью: «Он вдохновенной головою качнёт звездой во лбу светя и то как зверь стихов завоет то их заплачет как дитя».
Вообще говоря, у Виктора Кагана, этого зверя стихов, есть, во всяком случае, одна уникальная черта: спрятавшись за десяток ассоциаций, цитат, реминисценций, аллюзий и иллюзий, кивков и экивоков вдруг вовсе без маски выпрыгнуть навстречу читателю и тоненькой шпагой поразить его в самое сердце. Вот хоть и в невинном таком (по-моему, уникальном для поэзии) жанре считалочек, от которого никак не ожидаешь полёта в экзистенциальную бездну в которую однако проваливаешься и, что самое странное, вовсе не спешишь её покидать: «девка тётенька карга мальчик девочке слуга раз два три четыре пять вот и время помирать».
Так что не знаю, для чего пишут пародии, но к концу книги уже не только не смешно, но и просто отчаянно не спасают даже развесёлые «бляшки». Может быть, потому, что, если к кому-то Виктор Каган действительно беспощаден, то прежде всего к самому себе, а это качество в современном литературном контексте, к сожалению, весьма и весьма редкое «исчезающе редкое», как говорят в Дании.
Копенгагенбартошки
Эдуард Асадов
Когда ты уронишь вдруг мишку из плюша
всякое может быть
советчиков всяких недобрых не слушай,
что скажут, мол, лучше забыть.
Ты вспомни, как верен он был вашей дружбе
и в дождь, и в снег, и в жару,
как мало ему от тебя было нужно,
и он повторял: «За тебя я умру!»
Сурово и горько скажи себе: «Надо!
Мой друг пропадает в беде.
И чтоб от сограждан не прятать взгляда,
я должен с ним быть везде».
Оторванной лапой тебя призывает
и верит поможешь, спасёшь.
Он любит тебя и поэтому знает,
что другу на помощь придёшь.
И пусть насмехаются злые невежды,
игрушки свои не любя,
я верю, что ты оправдаешь надежды,
ведь смотрит страна на тебя.
Белла Ахмадулина
Белла Ахмадулина
Не Ванга, но провидчески слепа
я так была божественно глупа,
на цыпочках взлетая в сны о детстве,
что не заметила, как не во сне, а вьяве,
к судьбе припала, как Сократ к отраве,
о том не ведая в опаснейшем соседстве
с летящими предметами. И вот
они вершат таинственный полёт
и среди них, как с крыши камнем, книжка,
в которой кто-то мишку уронил,
задумавшись иль просто был дебил,
но вот уже без лапы бедный мишка.
Ясней, чем наяву, себе я снюсь.
Я одиночества пронзительно боюсь.
Упал и подозрительно затих
товарищ мой. А я в тоске и страхе
рыдаю о несчастном замарахе
ведь я люблю товарищей своих.