Дождь становился все сильнее, даже начал, как-то зловеще барабанить по крышам, асфальту, набирая силу и мощь.
Альберт склонился пониже над лицом Сары, что бы капли дождя не попадали на нее, но усиливающийся дождь, стекал по голове и волосам Артура, попадая все же на Сару.
В окне, напротив, сплошным потоком, катились слезы по лицу мамы Артура, наблюдавшей за этой сценой.
Рядом стоял отец и утешал ее.
Они хорошо понимали, как близко подкрадывается к ним беда.
Сара закашлялась, и Артур поспешил обратно отнести ее и уложить под одеяло.
Он нежно положил ее в постель и бережно окутал, присев рядом, у ее ног.
Сара, послушай меня, ты не можешь больше здесь оставаться.
А что же мне делать? Что же теперь делать?
Сара, я прошу тебя, идем к нам, там для тебя безопаснее.
А как же?.. она посмотрела в сторону девочек-соседок.
Им ничего не грозит. Я буду приносить им еду. Их не заберут. Ты же знаешь, забирают только евреев, да и то, советских.
Глаза Сары не просыхали от слез.
А вдруг мама спаслась? Она вернется, а меня нет. Она не будет знать
Сара сама не верила в то, что говорит, но говорила, что бы оставить хоть какую-то маленькую надежду себе на связь с мамой.
Артур молчал.
Он хорошо знал выживших нет.
Но, как он может это сказать сейчас, и без того обессиленной, Саре.
Он просто молчал. В горле стоял ком.
Все, что он мог, это гладить ее руку, гладить и говорить с ней глазами.
Ах, как хорошо и правильно умеют говорить глаза, намного правдивее, чувственнее любых слов!
И она читает в глазах этого удивительного и преданного парня, неподдельную любовь к ней!
Наступили сумерки.
Артур вышел на улицу ни души.
Вернулся, взял Сару за руку и повел ее к двери.
Сара, последний раз, оглядела комнату, посмотрела на скудный запас вещей, напоминавших ей о маме и прошептала:
Мамочка, я знаю, ты бы этого хотела больше всего в семье Артура я в безопасности.
Они попрощались с девочками.
Глава 5. Семья Хельблинг
Сара стояла на пороге, не только нового пристанища, но и на пороге новой жизни.
Артур с родителями и братом Филиппом жил в двух-этажном очень красивом и добротном доме, с вензелями и старинным архитектурным дизайном.
Когда-то, совсем еще недавно, в спокойные времена, на двери их дома была помещена Мезуза Писание, что означало, что его обитатели принадлежат к иудейской вере и что их дом посвящен служению Богу.
Теперь же так откровенно, никто не решался показывать свою принадлежность.
Это же касается и ермолки (кипы) черные шапочки, которые мужчины этого дома, ранее носили, и дома и в своем магазине, а теперь только дома, среди своей семьи.
Вместе с ними жили кузены Артура Михаил и Семен, дети маминой сестры.
Вместе с ними жили кузены Артура Михаил и Семен, дети маминой сестры.
Они работали в семейном бизнесе отца Артура и Филиппа на заводе по производству мороженого «Пингвин».
На первом этаже особняка Хельблингов был производственный цех и магазин.
Завод приносил семье большую прибыль.
Мороженое «Пингвин» фирмы Хельблингов знали и любили далеко за пределами Львова, так как их продукция на «Ура» пользовалась спросом по всей области.
На втором этаже была квартира, где жила вся семья.
Много комнат, со вкусом и дорого обставленных, большая гостиная, и есть даже гостевые комнаты, а так же самое главное огромная и удобная кухня, где искусно ворожит хозяйка, ибо еврейские законы о питании отличны от того, что принято у других народов.
И чтобы питаться, согласно Закону, необходимо приложить немало усилий.
Тора гласит о соблюдении этих законов, и очень четко: они нужны, чтобы «вы могли отличить священное от несвященного и нечистое от чистого».
Не всякое мясо и не всякую рыбу можно есть в приличной еврейской семье этот закон прививается еврейским детям с пеленок.
Кашерность это чистота!
И не только с точки зрения гигиены.
Это большая наука, которой еврейский народ старается придерживаться всю жизнь.
Как-то однажды маленький Артур пошел с мамой на базар за мясом.
Он очень любил эти походы на базар.
Там всегда так шумно, весело.
Отовсюду смех, музыка.
А вон две соседки стоят посередине базара, им наплевать, что их люди обходят, стоят себе судачат:
Била у Леши, та вон там, за углом, купила два кило синих, сделаю рагу Кило бичков: старшеньких пожарю, а младшеньких отварю на юшечку
А у того прилавка толстая тетя пристала к мяснику, она разглядывает говяжьи мозги, лежащие на прилавке:
Что у вас сегодня свеженького?
У нас сегодня свеженькое Я!!!
А по чём у Вас этот говяжий ум?
Без установки по семь!
Мимо проковылял, явно чем-то расстроенный старый дед, чертыхаясь на каждом шагу:
А чтоб за меня горе так забыло!!!
И такой каламбур, как по кругу голоса, голоса, голоса: «Белла Соломоновна, где Вы пошли?», «Мадам, их давно уже пора продать!», «Сара! Тебе не холодно в ногах?»
Мадам, смотрите, какой у меня товар! пристал мясник к маме.
Не, не, не надо.
Люди, имейте совесть, покупайте хоть что-нибудь! орет на весь базар мясник всем прохожим.
Мы идем дальше.
Мама, а почему ты всегда покупаешь мясо у дяди Леши? Смотри сколько мяса продают другие!