Мысли о вечном
Когда, жаждая, лезешь в бутылку,
Где пиво бесстыдно прокисло,
То в мозгу воспаляются пылко
Об вечных субстанциях мысли.
Те субстанции вовсе не киснут,
Ибо все проспиртованы духом
В том интеллигибельном присно,
Где слащавы старухи в прорухе.
Коли в ходе вещей и событий
Рулевые ходули провисли,
То даже в раззявы наитьях
Прорезаются мудрые мысли
О динамике вечных материй,
Что не виснут ничком во плероме,
Там они никакою холерой
И харизмой не вводятся в кому.
Если, вам вопреки, комья жира
До вашей основы привисли,
То к духу, что весь обезжирен,
Устремляются стройные мысли.
Так, в сторону годности вечной
Наклонён интерес индивида;
А в разрезе его поперечном
Конденсация кровной обиды,
А в тракте пузато-кишечном
Марширует подчас аскарида,
А характер его человечный
Дополняют завязки шахида.
А коль колокол Хемингуэя
Галдит по всему по Бродвею,
То это по нем панихида.
Природа
У гор, чья отвесна дородность,
Кумовья косогоры-уроды;
Такая вот непреложность
Во всех положеньях природы.
Природа наводит шорох,
Регулирует белость света,
В очи будды пускает морок,
И он видит, что оной нету.
Я фигура в изящном наряде
Фигурирую в данном проекте,
Но в махровом (будь он неладен)
Выражаюсь эквиваленте.
Народная песня
Волк для самоуслажденья кушает малину,
А далече на бобах лишь, чай, сидят пингвины.
Кабы нам бы полететь бы косяком на север,
Не втыкаясь две недели в интернетный сервер.
Рожденный ползать может прыгать, возглашая кряки,
В духе высших пилотажей делать раскоряки.
На пень-колодах ух ты, ах ты заседают тати,
Когда девицы, тра-ля-ля, выходят погуляти.
Промеж ними происходят часто шуры-муры
После долгих вычислений круга квадратуры.
Кто с короткою ногой, имеючи ботинки,
Тщится спьяну превратить их в полуботинки.
Наша песня начиналась с волка и малины,
Хоть была альтернатива: с зайца и маслины.
Цикл «Современная классика»
К мне
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась Я
Как дивный метод размноженья,
Как гений инобытия.
В томленья грусти безнадежной
И в полководческий вопрос
Везде совал мой профиль нежный
Свой любопытствующий нос.
Шли годы, бурь порыв мятежный
За мной носился, как Батый.
Забыла я мой фэйс нездешний
И в нем небесные черты.
В глуши, во мраке заточенья
Бил панталык мечты мои;
Всех рук моих все мановенья
Забуксовали без любви.
К меже ланит скосились уши,
Но вот опять явилась Я
Не содержа ни грамма клуши,
Во всей красе небытия.
И сердце млеет в упоенье,
Глядим друг другу мы под бровь,
Глядим друг другу мы под бровь,
Пошли процессы слез кипенья,
И нами двигает любовь.
Ночь, улица, фонарь, аптека.
Луна все трет Армстронга след.
Судьба та самая индейка;
Зайдется вдруг исхода нет.
Помри начнешь опять сначала
Твой селяви в краю Тарта́р: