Игра автора с читателем, введение «фигуры умолчания» и «фигуры отстранения» (это, конечно же, Лифшиц) в трек 03 приводит к неожиданным выводам: даже доведение мифологической ситуации до абсурда (эксперимент с софокловскими «Антигоной» и «Царем Эдипом») не может изменить финал судьбу героев («волю богов не дано нарушить никому» даже Лившицу, т. е. писателю). В этом увлекательном треке слились и филология (пародия на «неомифологизм» литературы XX века), и философия (бытие как категория онтологии переходит в бытие «фразы»).
В интертекстуальном плане многое узнаваемо в рассказе Гегельяна о рождении Лившица, начатом много лет назад и все еще не оконченном, просвечивает стерновский Вальтер Шенди. Крик новорожденного Лившица напоминает рождение Гаргантюа (трек 02). Бесконечные войны, развязанные потомками старшего брата, заставляют вспомнить Дж. Оруэлла («1984»); о «Скотном дворе» Оруэлла, читая трек 10 «Инкубатор». Треки 11 13 аллюзия на разные пласты «Мастера и Маргариты». Условность ситуации «если бы я был героем твоего рассказа» генетически ведет к Л. Пиранделло, В. Набокову, И. Кальвино. Но все названное (и не названное) предтекстие органически вплелось в новый текст в роман Ю. И. Лифшица «И мы», существуя в его стилистике «на равных», усиливая его глубину, образуя особое пространство «культуры».
Чувство стиля у автора романа удивительное. В треке 06 передается и стиль Нагорной проповеди, и что особенно удалось стиль «Песни Песней» (при собственной, авторской трактовке образа царя Соломона). В треке 04, рисующем облик современного города Йорска «города братана» Нового Йорка, намеренно и весьма уместно использована обедненная лексика, а короткие назывные предложения, усеченные синтаксические конструкции (эллипсис и парцелляция) передают внутреннее движение мысли ролевого героя этой главки. Лирический монолог о любимой женщине в треке 12 и почти научный трактат о лишнем человеке в треке 05, стиль бортового журнала космического корабля и дневник героя все это создает удивительные стилевые контрасты, а целом необходимый стилевой «оксюморон» единство противоположностей, соединение несоединимого.
Думается, что Ю. И. Лифшиц автор, наделенный ярким и самобытным талантом, с удивительным ощущением творческой потенции литературного языка, автор, которого отличает выразительная точность в работе с художественным словом и неповторимая стилистическая манера, такой автор, безусловно, способствует развитию в отечественной прозе тех ее традиций, за которые ратовал в свое время Иван Алексеевич Бунин, а потому заслуживает быть удостоенным премии великого писателя.
Доктор филологических наук,доцент Е. А. Первушина,Дальневосточный государственныйУниверситет.И мы
Роман-CD (full version)
Трек 01 Трек 01 Трек 01
Трек 02 Трек 02 Трек 02
Трек 03 Трек 03 Трек 03
Трек 04 Трек 04 Трек 04
Трек 05 Трек 05 Трек 05
Трек 06 Трек 06 Трек 06
Трек 07 Трек 07 Трек 07
Трек 08 Трек 08 Трек 08
Трек 09 Трек 09 Трек 09
Трек 10 Трек 10 Трек 10
Трек 11 Трек 11 Трек 11
Трек 12 Трек 12 Трек 12
Трек 13 Трек 13 Трек 13
Трек 14 Трек 14 Трек 14
Трек 09 УБЕЙ КОЛДУНА, ЗИГФРИД 8:30
Трек 10 ИНКУБАТОР 4:42
Трек 11 ЧТО УДИВИТЕЛЬНО 7:49
Трек 12 ТЫ БЫЛА 7:08
Трек 13 СОЖЖЕННАЯ РУКОПИСЬ 2:26
Трек 14 САМОЕ ТРУДНОЕ 6:22
Бонус:Трек 15 МАЛО МНЕ 7:06
Общее время звучания 82:45
Если уж Дарвины произошли от обезьян, обезьяны от людей, а люди от Дарвинов
Трек 01
Я ухожу,
сказала Поулина.
На рынок? без отрыва от монитора поинтересовался Лившиц.
Насовсем.
И кто же он?
Ты его не знаешь.
Сапожник?
Его сын.
Вот дура! На кой тебе он сдался, глухой, немой, слепой?
Безрукий и безногий, вздохнула Поулина и спохватилась: Сам дурак! Она машинально паковала вещи. Я заберу холодильник и телевизор. Ты все равно не смотришь.
И обхожусь без манны колбасной, согласился Лившиц, отстукивая на клавиатуре текущий текст. А как у него с корнеплодом?
Свинья!
Как у свиньи?!
Скотина!
Свинья или скотина? Либо то, либо другое.
Либо ты!
Я? изумился Лившиц. Не уходи, Поулина! Восклицательный знак. Мы с тобой еще не исчерпали всех моих ресурсов.
Я ему нужна.
Ты нужна всем. Во-первых, мне, твоему родному извергу, во-вторых, а в-третьих
Ему нужнее.
Ну да, он тебя бить будет.
Я его люблю, не подумав, возразила Поулина.
И ушла, прихватив холодильник.
Пару недель спустя Лившиц встретил ее на панели: вся в синяках, под глазами круги, она потемнела, осунулась лицом, раздобрела корпусом, зрачки помутневших глаз ширились от счастья.
«Чем это он ее? завистливо подумал Лившиц. Какая она красивая стала, вся такая беременная!»
В его редкие сновидения все чаще стал просачиваться сын сапожника. Оседлав корнеплод, он нетопырем порхал над Йорском и сыпал матерными пророчествами.
Сеансы полуночной магии стали достопримечательностью. Йорчане и гости города сходились на Костоломской площади, бесперебойно лузгали подсолнухи и с ностальгическим восторгом комментировали экспрессивные проповеди. Время от времени сборище топорщилось от мегафонного чавканья матострелковой милиции.
Глухонемой обкладывал пространство мозаичными проклятиями. На стену многоэтажной мэрии карабкались альпинисты с электрогитарами. У памятника Тленину цыганские дети среднеазиатских народов оптом и в розницу услаждали слух интернациональной попсой. Городской поэт и голова Маклай Саратов в четыре руки затачивал под рифму речи летучего экстрасенса. Местечковый партайгеноссе Яша Бейжидов с братанами-нибелунгами по союзу «Бурёж» рыскал среди себе подобных, разыскивая ненаших. Подруги Тапочка и Т.М.Катерпиллер, любимые друг другом, пробирались на панель. Древний грек Шоколадзе, почетный житель Йорска, прямой потомок Герострата по материнской линии, бродил в толпе с походным мангалом наизготовку, торгуя третьеводнишними кот-догами. Так он зарабатывал себе на хлеб.