Мне вдруг стало еще грустнее от мысли, что от меня начинают сбегать друзья.
Даш, да общение с тобой скоро и меня в депрессию вгонит! продолжала Лора. Уже не могу, устала тебя развлекать. Такими темпами я сама перестану с тобой общаться!
Я рассмеялась, как будто Лора сказала очень смешную шутку.
Ты знаешь, осознание и принятие факта это уже путь к выздоровлению, ответила я ей. Я на пути, Лора! Правда! Подожди совсем немного, и я стану отличным веселым другом!
Да ладно, я погорячилась! она улыбнулась. Ты и так нормальный друг. Кстати, мне вчера вечером звонил Миша.
Тот самый? гимнаст? у меня противно засосало под ложечкой.
Да. Нес какую-то чушь. Заезжал после работы в магазин и просто все, что видел, пересказывал мне. Почти час болтали.
Ясно, на душе стало муторно.
Чтоб ты не думала, что я от тебя что-то скрываю, спокойно добавила Лора. Он абсолютно аморальный тип. Пытался ко мне подкатывать.
Ты отшила его?
Стебала его и смеялась. Зачем отшивать? Знаешь, как говорят: всякая какашка когда-нибудь пригодится.
Я почувствовала себя ничего не смыслящей в жизни, инфантильным подростком. «Даша, ты такая наивная», эти слова так часто повторяла мне Лора.
Вскоре мы разъехались каждая в свою сторону: Лора в суд, а я на встречу с подрядчиком-кровельщиком.
Аллилуев Игорь Дмитриевич все-таки сделал мне заказ не только водостока, но и всей кровли с комплектацией. Грузчики пели: «Аллилуйя!» когда я выписывала ему счет. Вот только история на продаже не закончилась. Аллилуев попросил меня найти для него кровельную бригаду, недорогих, но ответственных ребят, которые не срывали бы сроки и качественно делали свою работу. Честно говоря, таких было не много. Сегодня утром я открыла ежедневник и начала просматривать список своих знакомых подрядчиков. Взгляд упал на Юру-Америку, загадочного мужчину, вокруг которого ходило много слухов и сплетен. Говорили, что он работал в Америке и привез оттуда много денег, что играет в казино, что должен половине города. Год назад у него была квартира в престижном районе и дорогая иномарка, а сейчас он передвигался на попутках и не имел собственного мобильного телефона. Он оставил мне номер своей мамы, чтобы в случае заказов я могла с ним связаться. От всего этого пахло аферой. И, очевидно, Юра был совсем не тем вариантом, которого ждал от меня Аллилуев, но что-то заставило меня набрать номер его мамы и оставить для него предложение поработать. Через пару часов Юра-Америка позвонил и предложил встретиться и поговорить.
Встречу он назначил у него дома, в тесной однокомнатной квартирке на втором этаже хрущевки. В ней был старый ремонт, еще с советских времен. Желтые полосатые обои местами отклеились, и несколько небольших лохмотьев свисали под потолком. В полутемной комнате с окном, занавешенным плотными шторами в мелкий цветочек, стояла пыльная «стенка», напротив нее располагался продавленный диван, а по другую стену два кресла. Над креслами все еще висел советский полинявший ковер. В этой квартире ничего не менялось года с 1980, когда меня еще и в планах не было.
Кухня была обложена небольшой кафельной плиткой белого цвета, стол и шкафчики тоже были белыми, потертыми и абсолютно безликими. Возле стола стояли две деревянные табуретки, на которых краска уже потрескалась от времени. На потолке торчал стеклянный плафон. Тридцать-сорок лет назад в таких интерьерах росли наши папы и мамы, жарили картошку, смотрели Кашпировского. И были, наверняка, довольны жизнью.
Юра поставил эмалированный чайник на газовую плиту и включил огонь. Чайник быстро засвистел.
Иди сюда, покажу тебе кое-кого, кивком головы он позвал меня на балкон.
Там на подстилке лежал белый голубь со сломанным крылом. Возле него стояла крынка воды, в маленьком блюдечке был раскрошенный хлеб.
Сегодня утром выхожу из дома смотрю: кот, рыжий такой, огромный, поймал голубя, и перья уже летят. Я еле отнял, принес сюда, сказал он, присаживаясь на корточки возле птицы. Бедняжка, больно ему.
Я попыталась погладить голубя, он забил здоровым крылом.
Юр, он выздоровеет?
Что-то он не поел ничего Да, конечно, выздоровеет! Это ведь всего лишь крыло. От этого не умирают.
От сломанных крыльев не умирают?
Он усмехнулся.
Нет. Просто жизнь меняется. А жизнь хороша уже сама по себе.
Мы вернулись на кухню. Из чайника уже валила струя пара. Юра достал сервизные перламутровые чашки с цветочками и заварил чай. Себе очень крепко, почти как чифир, мне послабее.
С лимоном?
Да, отлично, кивнула я.
Юра порезал лимон, подавил его в чашке и подал мне. Мы пошли в комнату.
Ты не против, если я включу музыку? спросил он.
Нет, конечно!
И он поставил А-hа «Summer moved on». В правой руке у него появилась сигарета и тут же задымилась и едко запахла. Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и курил прямо в комнате. Я отдала ему план крыши Аллилуева, и пока он рассматривал чертежи и что-то высчитывал, я разглядывала его. Юре-Америке было около сорока. Лицо уже покрылось морщинками. Но если смотреть на него издалека, то нельзя было дать ему больше двадцати пяти: он был сухощавым, подтянутым, носил красные спортивные штаны и футболки с яркими принтами. Волосы его еще не тронула седина, густой черной шапкой свешивались они ему на лоб и на уши, прикрывая их. Оставалось в его движениях, мимике, взгляде что-то мальчишеское и живое. И сейчас в этой обветшавшей, темной квартире, под щемящие сердце мелодии A-ha, с сигаретой в жилистой руке он казался мне похожим на стареющего рокера с прежними привычками, но без былой славы и денег.