Матвей насторожился, упустив прежнюю нить мыслей и даже не пытаясь её поймать.
Постой-постой. В каких ещё вооруженных конфликтах ты собираешься участвовать? спросил он, слегка подталкивая её, чтобы она подняла голову. Ты сейчас серьёзно?
Алика не торопилась отвечать. В важных вопросах она не суетилась, планировала, как самолёт, подлетавший к земле.
Вполне. Но только не участвовать, а освещать события.
То есть ты собираешься ездить по «горячим точкам»?
Возможно.
Возможно?! А что, других мест работать журналистом нет?
Матвей старался заставить себя видеть в этом лишь задетую гордость и бьющий гейзер юношеских амбиций. Надуманные глупости взбалмошной, упрямой девчонки. Но её вдумчивое спокойствие цепляло и даже сердило его.
Не в «желтую» же газету мне идти. Я хочу заниматься серьёзными делами.
И поэтому собираешься на войну! Матвей отпустил её и отошёл. Ты в своём уме?
Никуда я пока не собираюсь, сказала Алика с тем же размеренным спокойствием. Просто однажды именно это может стать моей работой. Вот если бы тебе нужно было ехать на войну, разве ты бы не поехал?
Матвей подошёл к столу, коснулся пальцами разбросанных между книгами и тетрадями карандашей.
Не знаю, сказал он. Сначала я бы подумал о своей семье. О том, как они будут жить, если вдруг со мной там что-то случится.
Наверное, Лена с Пашей справились бы, сказала Алика, немного подумав. От меня мало практической пользы. Потосковали бы, конечно, но ведь погибнуть можно и в мирное время из-за какой-нибудь нелепой случайности.
Матвей обернулся.
Лена с Пашей и всё? Больше никого не вспомнила?
Алика молчала. Матвей понял растерялась.
А обо мне ты не подумала? продолжал он. Не подумала, что у нас с тобой может быть семья? Могут быть дети?
Дети? чуть слышно повторила она.
Да, Алика, дети! У людей бывают иногда дети.
Если честно, я не думала об этом, призналась она. То есть ты же ещё только учишься. Разве есть смысл загадывать так надолго вперёд?
С работой-то ты загадываешь!
Да, но в моей работе всё зависит от меня, а в себе я уверена.
А во мне нет?
Алика поняла, что как бы она ни подбирала слова, каждое следующее закапывает её глубже предыдущего, и разозлилась.
Что ты цепляешься к фразам? сказала она и сорвала резинку, связывающую волосы. Тряхнула головой. Работа мне сейчас видится яснее, вот и всё. И потом я не знала, что ты хочешь детей. Ты об этом не говорил.
Не говорил, потому что до этого разговора не думал о детях серьёзно. А тут понял, что если Алику не остановить, то ничего такого у них может уже и не случиться.
Все нормальные люди хотят детей, буркнул Матвей. Рано или поздно.
Алика выдохнула, не сдерживая улыбки.
Теперь понятно, сказала она. Конечно, когда-нибудь у нас будут дети. Ну, у тебя точно. У меня тоже, наверное Но я сейчас не о том
Нет, заупрямился Матвей. Теперь давай как раз о том поговорим. У тебя, у меня, у нас как-то всё это расплывчато. Я хочу видеть чёткую перспективу наших отношений.
Алика, обдумывая, медленно двинулась к кровати, села, расправив на коленях пышную юбку. Одну из её любимых, цвета пенки на капучино.
Перспектива безгранична, выдала Алика, не иначе как с насмешкой.
Карандаш в руках Матвея громко хрустнул, сломавшись надвое.
Издеваешься?
Нет. Серьёзно, всё может быть.
Это не ответ!
Да чёрт возьми, Матвей! Алика резко поднялась. Ты требуешь от меня чего-то так, словно сделал мне предложение. Тебе через год ехать на стажировку, куда ты там собирался? К чему сейчас все эти разговоры? Вернёшься тогда и поговорим.
Матвей отвернулся, чтобы Алика не заметила, как пламенеет его лицо.
Может, я ещё никуда не поеду.
Не начинай! сказала Алика, подходя ближе. Ты вышел в отличники, пишешь научные статьи, занимаешься во всяких кружках по хирургии. Во всём институте не найдётся студента достойнее тебя.
Не меняй, пожалуйста, тему.
Алика закатила глаза то ли со стоном, то ли гортанным рычанием. Не понятно этот разговор её больше утомлял или злил.
Мне девятнадцать лет, Матвей, сказала она. О какой семье вообще можно говорить?
Матвей и сам понимал, что все эти разговоры преждевременны, но в него словно вселился упрямый бес, заставляющий спорить дальше.