Исход стал легок и понятен, словно кто-то шепнул старику, что смерть и не смерть вовсе, не пустота, не бездействие, не безвоздушный эфир. Он совсем-то не исчезнет, не пропадет, а двинется в увлекательный путь.
В том месте, куда ему предстояло отбыть, жили знакомые люди будто бы уехали утренним рейсом. В то далекое старика манила любимая что лучше долгожданного свидания?
Поездка сулила переживания, подобные тем, что он испытывал, будучи молодым. Вспоминалось о путешествии в Крым.
Как наяву, старик снова пил дурман разнотравья. Вдыхая прохладный бриз моря, ловил лицом терпкую соленую пыль.
Поводил плечами, вспоминая дряблыми мышцами былую силу крепких натруженных рук, о которые разбивались тяжелые волны. А в глубине сада призывной мелодией звучал нежный смех жены, которая, увлекая старика за собой, звала танцевать под белые звезды. Оглушенные треском цикад, изнывая от любви и зноя, они без устали предавались ласкам, а их остро, бессовестно жгла луна.
Собственная смерть, похожая на поездку к морю, открывала для старика приятные перспективы.
Человеку организованному, привыкшему каждый шаг продумывать до мелочей, Василию Ивановичу оставалось лишь навести порядок в делах и в назначенное время отправиться к полустанку с билетом в одном направлении.
ТАМАРУШКА
Ну, здравствуй, Тамарушка! Хриплым голосом произнес мужчина. Царствие небесное!
Дрон обернулся. Спутник, стоя на высокой насыпи, смотрел на крест, в ближнем ряду от дороги. Его нижняя челюсть подрагивала.
Дрон вернулся к старику, поставил на землю пустое ведро.
Отдышавшись, Василий Иванович с трудом спустился к улице с захоронениями и, протискиваясь по узкому проходу между оградами, стал бочком пробираться к могиле. Дрон машинально шагнул за ним.
Намедни чистил снег, опять намело, отряхивая полы пиджака и брюки, сказал мужчина. И не снег это, кажись. Крупа ли?.. Или дождик?
Он обнажил руку, собирая в ладонь влагу, и ярко-синими не выпитыми глазами удивленно выглянул на Дрона из-под густых черных бровей.
Дрон закурил.
Старик дернул калитку на ограде, но дверь не поддалась. Лед намертво вцепился в железо.
Чудно там, у площади на пригорке, ручьи журчат. Скоро цветками вспыхнут проталины. А в твоем царстве зима лютует. Вроде и не собирается восвояси. Царство холода, отметил Дрон.
Скоро и в наши края весна прилетит, и о нас, горемычных, вспомнит, сказал Василий Иванович. Теплом побалует, еще приласкает.
Ежась от ветра, втягивая шею в плечи, Дрон одну за другой застегнул все пуговицы на пальто. Его било ознобом.
Жена тебе? спросил, кивая на фотографию женщины, полную жизни.
Она, матушка С трудом выдавил старик и слегка покачнулся. Чтобы устоять на льду, схватил за плечо Дрона.
Молодой умерла что ли? Дрон недоверчиво посмотрел.
Семидесяти лет. Месяц не дожила до именин Старик говорил, хватая ртом воздух. В прошлом году убралась Бог прибрал. А портрет я выбирал фото из прошлых лет, как поженились. Сорок лет прожили душа в душу. Но будто бы по всей длине только один день вышел. До сих пор голубу мою такой молодой вижу День и ночь стоит перед глазами будто живая.
Голос мужчины сипел и дрожал.
Дрон не решался смотреть старику в лицо лишь почувствовал, как клещами сдавило горло. Он подивился себе, неожиданной чувствительности.
Казалось, его давно перестало волновать, что люди умирают. По службе ежедневно он встречал тех, кто терял своих близких. Смерть сделалась для него горькой привычкой, спутницей жизни и походила на тугой тусклый рассвет, на вой ветра в печной трубе в лютую пору, на безысходную тоску ночью, когда не приходила Люська.
Так получилось , что смерть стала его работой. Горе не имело ни лица, ни названия. Начальник бригады с раннего утра предъявлял работягам дневную норму они копали могилы.
На сносях была, первенцем отекала помолчав, заговорил старик, оставив попытку совладать с калиткой.
Дрон услышал в голосе спутника теплые нотки.
Зимой дело было. Снежило в тот день. На дом мастера вызывал, боялся в пургу жену в ателье вести, чтобы не застудить матушку
Дрон всматривался в круглое лицо миловидной женщины. Она улыбалась.
Сашок уж в брюхе толкался. Живот большой несла на себе, тяжелый Еле ходила.
Мужчина говорил с остановками. Задыхался от слов, словно от ходьбы или бега.