Ну что ж, Валдисович, сказал ему тогда понимающе лейтенант Путен, доставая из багажника паро-авто велосипед, хоть икроножные подкачаешь.
Принимая за седло подержанный велик, Попав-Скобеив ревниво косился на сверкающий лакировкой и хромом мощный и комфортный паромобиль лейтенанта Путена, которым тот неизвестно почему владел скорее всего, явно не по рангу. Проведший сутки за рулем, невыспавшийся лейтенант на секунду пожалел агента, забрасываемого в одиночестве в чужую страну, где уже частично орудовала беспощадная рейхсполиция. Путен хотел сказать Евгену на прощание, что обязательно через два месяца устроит ему трехчасовое свидание с его будущей женой и соратницей Ольгой, которую с удовольствием доставит сам лично. Но все же, прежде чем уехать, чтобы не расхолаживать агента перед заданием, только и сказал:
Местная валюта корпус велосипедной фары. Ампула с цианистым каблук левого ботинка. Прощай.
Красный паромобиль с Путеным взревел и тут же взмыл вперед по трассе, выпуская белый пар из шести глушителей. Агент Попав-Скобеив, или Тынис Канчельскис, как теперь его звали по легенде, еще долго стоял, опираясь на велосипед, и глядел вслед исчезающему вдали паромобилю «старшего».
Валерий Викторович сидел в светло-бежевом пиджаке в кабине фиолетового паровоза, у которого спереди были большие широко раскрытые глаза с ресницами. Паровоз тащил за собой открытый вагон-кабриолет с веселыми людьми. Самый веселый-развеселый в вагоне был абрикосовоглазый толстяк Леонид Быковатов. Он певуче декламировал под баян, на котором сам же себе аккомпанировал:
«Пякен он не бульбосракен!
Не бла-блашный идиот!
Потому что не городит,
Где не надо, огород.
Пякен скажет: «Не русня,
Вы же подпиндосные!»
Мы ответим: «Это да,
В год невисокосный, нах!»
Пякен скажет: «Ква-ква-ква!»
Мы ответим: «Пук-пук-пук,
На дворе «трава-дрова»
Нам пиндос, маланцам, друг!»
Леонида сменил некий подвыпивший молодой казах в очках (как потом выяснили спецслужбы Сталина студент второго курса Литинститута), он спел под балалайку:
«Но зачем нам Пякена нашим резидентом?
Мы хотим Авакена видеть президентом!
Нам зеленый президент слишком презеленый.
А Авакен хитрожоп, чертом прикопченый.
Он шустер и дальногляд, не всегда в истерике.
Может дело развернуть лишь лицом к Америке.
Пякен правильный пацан, выше пидераства,
Он бы смог Авакену стать джедаем братства»
Что за порнографическая ерунда? возмутился Гитлер, обращаясь к Сталину. Эта какофония не из нашего времени!
Сталин с трудом приподнял левую ладонь. Сказал тут же подбежавшему к нему Власику:
Пазавитэ, пусть Гурджиев с этым разбэроцца. Что-та из будущева тут, панымаиш, внэдрылась.
Глазастый паровоз, наморщил брови, пошевелил глазами-фарами и испуганно исчез, неожиданно и резво сиганув в бок вместе с открытым вагоном-кабриолетом. «Он, Авака, всех обул, агрессивноватый, и запущенный им пул «борода из ваты» затихающе доносилось блеяние студента-очкарика уже из полурастворенного в нигде глазастого паровоза. Куда их вез Валерий Батькович и где должен был быть отцеплен вагон с проедателями средств, выделяемых на «права человека» так и осталось навсегда невыясненным.
Резонансная точка в сакральной геометрии, монотонно вещал Гурджиев, оказала влияние на шишковидные железы, связующиеся с эпифизами в процессе распознания временных флуктуаций, что, вероятно, явили большим полушариям зрительно-звуковые пазлы из будущего, что особенно характерно для эклектической фотоноидально-перверсивной петли эпохи развитого стимпанка
Ладно, потом расскажешь, а то Гитлер этот, панымаешь, услышит и расскажет Ротшильду, несколько нервно перебил Сталин Гурджиева.
У Сталина с Гитлером пока никак не получалось поделить честно Прибалтику, и они пошли к фуршетному столу, который сервировали семь совершенно голых официанток под бдительным контролем гестаповских наблюдателей. Аналитики из 6-го отдела РСХАА сделали надлежащие выводы, после того как красные шпионы испортили нигролом дорогостоящую вещь, принадлежавшую адъютанту фюрера полковнику Куртцу.
***
В Калиште Марта притормозила паробайк прямо у входа в гостиницу «Альбац». Эргономичные подлокотники ушли вниз-внутрь, давая Николаю возможность покинуть удобное сидение паромото.