Пусть сердце мир себе державой требует!
И вечной жизни с вечной славой требует.
Ты не думай, что дед всегда был таким старым сторожем-моралистом. В свои годы это был гигант! Все лучшие женщины были его! И он всех женщин любил как и я.
Видимо, спирт помог ему открыть что-то тайное мне, голос стал надтреснутым:
Мариша номер один во всем мире, лучше ее не существует. Но и других не могу не любить. Достойных, конечно. Я вспомнил наши утренние посиделки и про себя его поправил: «Номер два». А он, что-то вспомнив, усмехнулся:
Помню, приехал в нашу деревню один известный артист, мечта всех баб, с женой своей. Пришли к нам в хату, я пару песенок своих напел, вижу его жена глаз с меня не сводит. А песенки-то простые, не те что сегодня И что же этот актеришка делает? Выводит женушку за дверь и хрясть ей по морде! Сели в машину и след простыл. Вот так.
Номер два, еще раз подумал я, тебе повезло, что утром Маришка вовремя пришла.
Только так подумал и вы с ней идете, веселые, смеетесь Смех ее прошел, как только встретилась с ним взглядом, потом на меня тревога плещется в больших красивых глазах:
Чем вы его так задели? Полгода не пил. Теперь начнется две недели без сна и покоя новые песни, затем на месяц в жуткий запой. С драками, с милицией, о, боже!
Он виновато подошел, обнял ее нежно:
Ненаглядная моя, не надо! Ты же знаешь это моя судьба. Зачем против нее идти? Только хуже будет. И вдруг (о, мое удивление), проникновенным, идущим от сердца тихим голосом цитирует дедушку:
Когда я трезв, то ни в чем мне отрады нет.
Когда я пьян, то слабеет разума свет.
Есть время блаженства меж трезвостью и опьяненьем.
И в этом жизнь. Я прав иль нет? Дай ответ.
«Душа моя, вот видишь что стряслось с Володей, и это с его-то характером и талантом! Не смог, бедный, не признаться тебе в любви» так мысленно к тебе обратился я, пока они стояли, обнявшись, такие счастливые и такие несчастные.
..Мы ехали в машине, я и Володя на задних сиденьях. Он сосредоточенно молчал, думая о чем-то своем, я же, напротив, стал засыпать. Было нехорошо и от спирта, и от сознания того, что я Пьеро. Очнулся, когда все стали выходить наружу возле сельской больницы. Видимо, вы с Мариной решили навестить деда. В палате он был один, лежал бледный, говорил с трудом. Наше появление его заметно обрадовало было видно по глазам. Бегло взглянув на Володю с Мариной, он остановил взгляд на тебе, нежно и пристально всматриваясь в твое лицо. Результатом, по-видимому, остался доволен. Повернул голову ко мне, улыбнулся:
Молодец, хорошего себе спутника подобрал.
Затем, кивнув в володину сторону:
Не обращай внимание на этого обормота. Может в порыве наговорить что попало, самому после стыдно будет. Его время проходит, а твое только наступает.
Закрыл глаза, полежал молча, потом посмотрел на Володю, скорчил рожицу: Баба как баба и что ее ради радеть
Тот подбежал, опустился на колени лицом к лицу с Петровичем:
Дед, ты давай тут не залеживайся, а то сад весь разворуют, пару дней еще тебе даю и на работу. Слышишь!
И пошел к выходу, в глазах слезы. Медсестра попросила нас собираться. Я задержался, а когда все вышли, вынул из кармана и протянул ему его старенькую книжицу.
Храни у себя, тебе еще пригодится, долгий-долгий взгляд, и не забывай старика.
В изнеможении он закрыл глаза. Я молча вышел. Было тяжело, как будто это была наша последняя встреча.
Подъехав к володиному дому, обнаружили поджидающего нас участкового Василия Макаровича. Меня охватило беспокойство взгляд его был суровым и жестким, форма подтянута. Он в упор смотрел на выходящего из машины Володю:
Гражданин Маринин!
Ну, я, хмуро отозвался тот.
Предупреждаю вас, что злоупотребление спиртным недопустимо и будет строго наказано! Я ясно выражаюсь?
Вместо ответа Володя, подойдя к участковому, взял его за козырек фуражки и надвинул его на самый нос! Я зажмурился и, кажется, стал понимать каким способом этот деревенский бард создает себе неприятности.
Будет тебе, Вася, вдруг раздался володин голос, мы только от Петровича, пойдем лучше выпьем!
Ну, дает! закричал участковый, впрочем, особенной злобы в его голосе не было он и Володя, оказалось, были друзьями. Немного смутившись, Василий Макарович, поздоровался с нами, и мы прошли в избу. Ты с Мариной ушла наверх, а мы остались втроем.