Ах, вот ты кому в любви признаешься?!
В ответ он, улыбаясь, встал перед ней на колени и патетически произнес:
Это признание тебе и только тебе! В каждой красивой женщине и вижу тебя и пою только для тебя!
Она нежно гладила его волосы, лоб, закрытые глаза. Наконец, ласково его отстранив, села рядом и, продолжая смотреть на тебя, нежным голосом сказала:
Не часто у нас в глуши появляются гости из столиц, пойдемте, погуляем по саду!
Было видно, что Марина произвела на тебя большое впечатление, и ты с радостью согласилась. Стало тепло оттого, что ты, как бы спрашивая разрешения, посмотрела на меня. Я, конечно, был не против. Марина, признаюсь, поразила и меня, и мне захотелось позже об этом с тобой поговорить.
Оставшись со мной, Володя закурил, помолчал, а потом сказал, нахмурившись:
В больницу Петрович угодил, давление подскочило. Так что давайте сегодня к нам. Поедите нормально, баню истопим.
Расставаться с яблоневым садом очень не хотелось, но выбора не было, и я согласился.
А теперь, глаза его заблестели, давай по маленькой он достал алюминиевую фляжку и два небольших граненых стакана, плеснул из нее и протянул мне. Сделав глоток, я судорожно стал глотать воздух, как будто Володя сдавил меня за горло своей стальной ладонью. Он же спокойно выпил до конца, сделав резкий вдох и глядя с интересом на меня. Пришлось собрать волю в кулак, призвать на помощь все свои силы и допить Не дыша смотрю в его смеющиеся глаза, внутри разливается сверху вниз огненная река. Издалека слышу голос деда:
Вот в чаше бессмертья вино, выпей его!
Веселье в нем растворено, выпей его!
Гортань, как огонь, обжигает, но горе смывает
Живою водою оно, выпей его!
Володя жадно курит, молчит. Молчу и я, думаю, о чем бы с ним заговорить, на ум ничего не приходит.
Еще по одной! командует он, и мы пьем. Идет легче. Жуем яблоки. Он опять курит. Молчим, я уже не ищу тему для разговора мысли вновь о тебе. Вот, с кем тебе лучше было бы идти смотрю на него. Почему-то представляю себя куклой театра Карабаса-Барабаса: Пропала Мальвина, невеста моя. Пронзительно наслаждаюсь этим зрелищем
А она ничего! Володя внимательно смотрит на меня. Я давно так не пел. Даже стали новые идеи приходить. Потом, помолчав: Похожа на мою Маришку.
Пьеро прыгает у меня перед глазами
Будь мужиком! доносится до меня его сочувствующе-ироничный голос женщины любят сильных.
На мой немой вопрос отвечает:
Не только и не столько физически. Хотя и это важно. Смотрит с гордостью на свои ладони. Вот, ты сможешь ее защитить? Горло стало сжимать Так, понял. А в другом смысле?
Непонимающе смотрю на него. Он уже по-доброму ко мне расположен, улыбается:
Давай, казак за любовь! Я, например, песни пишу и пою, спокойно продолжает он, равных в деревне мне нет, да и там, жест вдаль, тоже, сколько бы ни старались. Гонят одну лабуду, ничего серьезного нет. Маринка это понимает, вот и любит меня. Я один такой. А сколько таких как ты? Не обижайся каждый встречный. И, с выдохом, громко: Так какого хера ей с тобой делать!.
Хочется его ударить. Он не обращает на меня никакого внимания:
Он должен быть для нее всем, чтобы все бросила к чертям и стала его. А для этого нужно нужно горы свернуть! Тогда да А ты кто?
Пьеро, механически отвечаю, и он оглушительно хохочет. Бить его уже не хочется. Он прав
Еще по одной? в голосе уже вопрос. За то чтобы ты стал Буратиной! и мы чокаемся. Настроение у Володи хорошее и то ладно. Закусываем остатками завтрака.
Понравился ты Петровичу, не трепло говорит, слушает внимательно. Это хорошо. Про любовь трепись, особенно ей, подмигивает, сколько угодно, а с такими как мы держи язык за зубами да запоминай получше что говорим.
И запел:
В наш тесный круг не каждый попадал,
И я однажды проклятая дата
Его привел с собою и сказал:
"Со мною он нальем ему, ребята!"
Чтобы с тобой вот так не получилось.
Я внимательно его слушал, спирт не пьянил, а только усиливал интерес к беседе. Внутри него полыхает огонь подумалось и находит выход в стихах и песнях. Он тем временем, как будто прислушавшись к себе, сказал:
Жить надо тем, что здесь, приложил ладонь к сердцу, а здесь вулкан! И, на удивление, комично изображая дедушку, проблеял: