Нихрена себе! Чуть не поперхнулся Тимофей. Его как вообще выпитьто можно?
Он, видимо, подумал, подумал и решил
пошло оно все к черту, договорил Шаламов.
Ну.
Офигеть.
Был Старый и кончился.
Шевчук многозначительно приподнял бутылку к небу и вылакал половину.
Изза работы, хочешь сказать?
Не только, уверил Стас, я его, в принципе, понимаю. У меня песня такая есть «Однотонная жизнь». Когда целые десятилетия сливаются в один доооолгий тягучий серый день, и ничего в нём не меняется. Жена, как домохозяйка, дети выросли, в погоне за барышом уехали, работа без перспектив, а другой у нас и нет, сам знаешь.
От одиночества, значит, заключил Шаламов.
Не то чтобы от одиночества, Мотнул головой Стас. Представь себе интересную сюжетную RPG4 с офигеннейшим графоном на мощном движке с открытым миром практически без границ. И вот в какойто момент своей игры ты вдруг понимаешь, что квестов, Шевчук развел руками, больше нет. То ли ты гдето завалил задание, то ли баг какой, то ли этот открытый мир настолько открытый, что ты так безнадежно далеко ушел от своей сюжетки, что и не вернуться уже. Вокруг тебя боты, диалоги с ними один и тот же NPCшный бред. И вроде бы графика попрежнему яркая и движок мощный, а удовольствия от этого никакого. Сюжета нет.
Тимофей с интересом следил за рассуждениями друга.
И ты представь, продолжал он, если даже советский работяга не вывез, вот как нам, творческим миллениалам? Куда мне со своими песнями, стихами? О ком с ними даже просто поговорить?
Дык может в Кулёк5? предложил Шаламов.
А понто́в? возразил Станислав. Жанну помнишь? Бывшая моя.
Ну.
Тоже в Кульке отучилась и что? В нашем ДК детские спектакли ставит от зарплаты до зарплаты. Давай сюда присядем. Отвлекся он.
Друзья меж тем подошли к железнодорожному вокзалу, к которому через четверть часа должен был прибыть пригородный электропоезд. На нем они планировали добраться до следующей станции, где скошенными рядами тянулись частные дома поселка, откуда друзья были родом. Шевчук предложил Тимофею присесть на автобусной остановке неподалеку от вокзала, здесь легко можно было скрыться от неуместного патруля полиции, не отвлекаясь от беседы, и так же легко расслышать объявление о прибытии электрички.
Только пива еще возьмем, сообразил тут же Стас.
Они подошли к ларьку, и он продолжил:
А есть ведь люди, которым вообще по фигу. Какая там самореализация? Какое там творчество? Насрать! Крепкого полтора, будьте любезны! обронил он продавщице. Вон, как Женёк Каза̜́к. Он, мне кажется, и не задавался никогда такими вопросами, типа, зачем живу? Кем его вспомнят? И вспомнят ли вообще? Ему по боку! Мысли примитивные: где чтонибудь упереть? Куда упёротое сдать? С кем на добытое выпить и кому по пьяни влупить? Всёёёёё! пылко вытянул Стас и закурил. Я не хочу так, я не могу так. Как батя мой, к примеру: домработа, работадом, с «железки» на огород, с огорода в сарай. Что он в жизни виделто? Чем себя увековечил? Чем отличил?
Шевчук говорил горячо, подстегнутый то ли больной темой, то ли количеством алкоголя.
Так он уже увековечил, заговорил Шаламов, отвечая на скорее риторический вопрос друга. Тобой и увековечил. Ты и впрямь думаешь, что он, как муравей что ли? Он тоже, наверняка, о многом мечтал, это многое в тебе и сбылось.
Но я то не он! возразил Шевчук. Я не мой отец, я это я! И у меня свои мечты, свои планы, а он хочет, чтобы я, как и он со смены на смену. Хоп, рюкзак на плечо и на завод, вечером домой, завтра то же, послезавтра опять то же. Вот она однотонная жизнь, про нее я и писал
Станислав, обессиленный этим красноречивым монологом, глубоко затянулся.
Вот так живешьживешь, чтото пишешь, на чтото надеешься, зла никому не делаешь
А добро делаешь?
Тимофей взглянул на поникшего друга в ожидании ответа, но в ответ последовала лишь ироничногорькая усмешка.
Ну, вот, подытожил Шаламов, зла не делаешь, добра не делаешь. Можно сказать, и не живешь вовсе, так присутствуешь
Кадр второй: город засыпает
Их и без того угасающий разговор прервал человек, спешно шедший со стороны вокзала. Услышав голоса, он остановился и пригляделся, даже пригнулся, чтобы ускользнуть от фонаря, бившего в глаза, и зычным басом окликнул: