Шевчук говорил горячо, подстегнутый то ли больной темой, то ли количеством алкоголя.
Так он уже увековечил, заговорил Шаламов, отвечая на скорее риторический вопрос друга. Тобой и увековечил. Ты и впрямь думаешь, что он, как муравей что ли? Он тоже, наверняка, о многом мечтал, это многое в тебе и сбылось.
Но я то не он! возразил Шевчук. Я не мой отец, я это я! И у меня свои мечты, свои планы, а он хочет, чтобы я, как и он со смены на смену. Хоп, рюкзак на плечо и на завод, вечером домой, завтра то же, послезавтра опять то же. Вот она однотонная жизнь, про нее я и писал
Станислав, обессиленный этим красноречивым монологом, глубоко затянулся.
Вот так живешьживешь, чтото пишешь, на чтото надеешься, зла никому не делаешь
А добро делаешь?
Тимофей взглянул на поникшего друга в ожидании ответа, но в ответ последовала лишь ироничногорькая усмешка.
Ну, вот, подытожил Шаламов, зла не делаешь, добра не делаешь. Можно сказать, и не живешь вовсе, так присутствуешь
Кадр второй: город засыпает
Их и без того угасающий разговор прервал человек, спешно шедший со стороны вокзала. Услышав голоса, он остановился и пригляделся, даже пригнулся, чтобы ускользнуть от фонаря, бившего в глаза, и зычным басом окликнул:
Ойо́й! Тимон, ты что ль?
И, не дожидаясь ответа, подошел. Среднего роста коротко почти под ноль стриженный, крепкий, лет двадцати с небольшим на вид, он был одет в легкую кожаную куртку, спортивные штаны и кипеннобелые кроссовки.
Вы чего тут? спросил парень, с любопытством разглядывая друзей, пиво что ль пьете? Дайка я тоже глотну. Он взял бутылку. Можно что ль? спросил для вида, а сам меж тем уже опустошил треть.
Ты откуда? поинтересовался Стас, глядя на заметно запыхавшегося знакомого, жадно глотавшего алкоголь.
Тоже на электричку пришёл, затараторил было парень, возвращая бутылку, но тут же осёкся, ища чтото глазами на скамье, а где на зуб чего? Сухарей каких иль хамсы. Чего просто так пиво глушить? Возьмите, у кого деньги есть? Стас, возьми чего.
Шевчук остался неподвижен. Пришелец продолжал тараторить:
Пришел я, короче, на вокзал, понял что ль, а мне Санёк шумит: «проблемы, говорит, выручай». Вот, я к нему и подорвался.
Какие у него проблемы? спросил Шаламов.
Да черт его знает! Схлестнулся опять с кемнибудь в Клетке. По синей косячит, а Вадим, выручай. Есть что ль у вас деньги, машину взять? А ты когда приехалто? обратился он к Тимофею, даже не позвонил.
Парень отчеканивал вопрос один за другим, переключаясь с рассказа на диалог, а с диалога на комментарии.
Время не нашел, ответил Тимофей, я с поезда на свадьбу, даже домой не заезжал.
На свадьбу? подхватил Вадим. А чего без меня?
Ну, так не на свою же, улыбнулся Шаламов, все вопросы к жениху.
Андрюха ж тебя приглашал, вставил Шевчук.
Да я забыл когда, отмахнулся тот, ладно, не суть. Деньгито у вас есть что ль? Давай мотор возьмем. Поехали со мной, Тимон, поможешь там по ситуации.
Поехали, посмотрим, какие там «проблемы».
Ну, а мне не по пути, отрезал Шевчук, протягивая несколько купюр. Вот вам на колеса.
Двое парней сели в вишневую приподнятую под спорт «девятку» и исчезли с привокзальной улицы. Станислав, нехотя, поднялся, бросил в урну опустевшее пиво и направился к бетонной глыбе здания вокзала. Зажигалка, харкнув искрами, подпалила последнюю сигарету. Он представил себе недовольный шепот, которым его встретят прародители, услышав скрип калитки и не ровный шаг, душный зной сенокоса, на который завтра его, наверняка, потащат, и через силу сглотнул тоскливую оскомину. Летняя ночь была свежа и девственна, хотелось усадить её за столик в уютном углу и занять интересным рассказом, ведь рассказывать Стас любил.
Братиш, окликнул его ктото из темноты.
Изза ларька, покачиваясь, вышел незнакомец.
Братиш, буркнул он заплетавшимся языком, угости огнивом
Ну, а ты меня сигареткой, земляк, ответил Шевчук, протягивая зажигалку, а то последнюю закурил, а путьто мой не близок.
Без б, заявил тот, сунув Стасу пачку дорогого курева.
С такими папиросами да без огня?
Незнакомец ничего не ответил, пытался попасть сигаретой в пламя.
Возьми не в службу огня, закурив, наконец, выдохнул он дымом с перегаром и протянул Станиславу несколько купюр, выронив при этом гораздо больше, ну, и пивка