Эй, Антип! окликнул дворника Нестор. Отдохни, весь день метёшь, небось, спины не разгибаешь.
Здравствуйте, барин. Да такова уж долюшка моя мести, покуда Бог даёт ещё сил метлу держать, оставив работу и поклонившись в пояс, хрипло поприветствовал дворник, а после обратил на меня умильный и благоговейный, но несколько растерянный взгляд. И вам здравствовать, барышня-с
Юлия Александровна, моя невеста и твоя будущая хозяйка, охотно представил меня Нестор.
Вот старый дурень! Ей-Богу, не знал! виновато воскликнул Антип.
Почти никто из дворовых ещё не знает. Как жизнь молодая? Как жена? поинтересовался Нестор, и дворник вновь помрачнел, и глубокая прямая морщина вновь залегла меж его густых поседевших бровей.
Жена-то. Хворает, барин, всё после родин. Который день уж не спадает жар, ответил крестьянин и чуть дрожащей рукой промакнул лоб измятым синим платком.
Что ж, голубчик, скверно. А которого родила? спросил Нестор.
Седьмого, невесело ответил Антип, и уста мои невольно разомкнулись от изумления. Да только и суток не прошло, как Господь его прибрал. Рожала Манефа моя без повитухи в этом, может, и беда вся. Под вечер разрешилась, да дитя не закричало. Шлёпали его, шлёпали всё пустое. Ну, ничего, подумали, авось как-нибудь. Дуняшку-то вон выходили, даром, что уж пятый год молчит. Помощница зато какая! Вымыли мальчишку, в люльку положили. Через час-другой тихонько запищал, будто зверёк какой дикий, да скоро затих. Думали, что уснул, и сами на покой отправились. Но утром я встал и увидел, что меньшой наш окоченел уж и трупными пятнами пошёл. Не стал Манефу и детей будить. Ящик нашёл, положил туда дитя, заколотил да снёс на околицу, спустился в овраг да там и схоронил. Пришёл домой Манефа слёзы льёт, а сама горячая как печь. Всё без единого слова поняла и как медведица завыла.
Жаль мальчугана твоего, мог бы вырасти, человеком стать, сочувственно сказал Нестор.
Жаль, аж нутро свербит, глядя в землю, согласился Антип. Но не впервой уж. Да и какой мужик хотя б одно дитя за век не схоронил? Разве тот, что и пожить-то не успел, а прямиком туда. Антип отнял правую руку от лопаты и, не разжимая кулака, указал большим пальцем на землю. Брат-то мой, уж видно, с подземных работ не воротится. Сколько прошло уж, а там, говорят, дольше двух-трёх лет и не живут. За упокой мне за него давно молиться пора и пить, не чокаясь, а я всё как за живого. И рюмку, и свечу. Вы, барин, не слыхали ли чего? И впрямь, может, жив? Может, убёг, а я и не знаю. Живёт где-нибудь далеко, за лесами, за полями, за реками. Женился, детишек нарожал, лавку суконную, как хотел, открыл.
Всё нынче есть у него, о чём мечтал он, произнёс Нестор. Теперь твой Прохор в тёплых солнечных краях, в тихой уютной долине. Течёт по ней чистая жемчужная река, а по берегам её круглый год шумят колосья хлеба. Бери их сколько хочешь не убудет! Гуляет Прохор по изумрудным лугам, усыпанным душистыми цветами, и слушает в рощицах пение птиц.
Далеко ль это, барин? Край-то сей чудной. спросил дворник, заслушавшись удивительным рассказом.
Дальше, чем новая земля за океаном. В раю твой Прохор, Антип, наконец, выдохнул Нестор.
Услышав страшную весть, Антип так и обмер. Покрытое морщинами лицо его приняло выражение невыносимого страдания. Ещё мгновение и в застывших от горя глазах старика показались слёзы. Он рухнул на землю, сгрёб руками листья и яростно зачерпнул полные пригоршни мокрого чернозёма.
Сгубила, треклятая! с бессилием и ужасом закричал Антип. Сгубила молодца! Глубинами адскими изжарила! И сколько ведь молодых здоровых мужиков сгубит ещё! Когда закончится ад-то этот на Земле?!
Скоро, Антип, спокойно ответил Нестор. Слово даю тебе: ни один мужик при мне не сгинет под землёю. Барщину сокращу и установлю справедливый оброк так скоро, как Господь мне бразды правления имением отдаст.
Простите меня, барин, устыдившись, произнёс поднявшийся с земли Антип и отряхнулся. Простите старого дурня! Распоясался, место своё позабыл. И вы, барышня, простите. Да вы плачете никак? Не плачьте, не горюйте. Что стоит для хозяйки жизнь холопа одного? Сегодня помер один, а завтра на место него двое новорожденных придут.
Я пыталась сдерживать чувства, но на щеках всё же заблестело несколько солёных дорожек, оставленных слезами. Глядя на Антипа, я видела сотни таких же задавленных бедностью и непосильным трудом, запуганных барским гневом крестьянских мужиков. Сердце моё сжималось от жалости к несчастным людям, которым выпала нерадостная доля родиться, прожить всю жизнь и умереть крепостными крестьянами.