Для первого заседания будет достаточно покаянной речи о том, что его брата вынудили помогать грабители из парижского предместья, а сам он ничего толком не знал. О часах можно будет и не говорить. И пусть всё останется на бумаге, а там, Ла Рейни широко взмахнул руками, показывая, насколько неопределенной может оказаться судьба судебных протоколов.
Я согласен, кивнул дю Плесси-Бельер и снова посмотрел на мальчика, заговорив с ним по-прежнему строго:
Но вот что ещё я хочу узнать, сударь. Что стало с ключом, который вы должны были найти? Вы точно можете поклясться мне в том, что ни вы, ни ваш брат не нашли его?
Нет, ваша милость, мы не нашли тайник с ключом.
А тот человек, который заплатил вам за поиски, он пытался найти вас после гибели вашего брата?
Да. Вчера днём я нашёл полный разгром в нашей комнате в Лувре. Будто бы там что-то искали. Я знаю, что это не могли быть те люди из предместья. Ведь они не смогли бы проникнуть в Лувр сами. И потом они знают, что драгоценностей там уже нет.
Так, взгляд Франсуа-Анри смягчился, но он смотрел в лицо мальчика всё также внимательно и серьёзно. И вы уверены, сударь, что человек, заплативший вашему брату, не знает про вас?
Нет. Брат не говорил обо мне. А во дворце никто и не знал, что мы братья. Это я господину комиссару всё рассказал после того, как меня с драгоценностями арестовали.
Никто? А как же вас приняли на службу? Кто рекомендовал вас? вопрос прозвучал столь сурово, что даже Ла Рейни невольно поёрзал на стуле, посочувствовав про себя тому, кто сам того не ведая, ввязался в это дело.
Брат подсказал мне, чтобы я нанялся посыльным к одному дворянину. К гвардейскому капралу. Добрый малый, он-то и рекомендовал меня к младшему помощнику разносчика при кухнях. А тогда уже брат шепнул кому нужно, и меня повысили, приставив посыльным в подчинение к третьему камердинеру при королевских покоях. Я носил дрова для камина и воду в покои самого короля.