Конечно же пострадает, с внезапной жёсткостью ответил дю Плесси-Бельер. И вы должны твёрдо запомнить, Франсуа, что у каждого нашего поступка будут последствия. Это неизбежно. Но на этот раз вместо вас пострадает кто-то другой. Вы даже не знаете кто он. Но вы должны понять самое главное: если вина останется на вас, то пострадает больше людей. Все те, кого вы очень хорошо знаете. Те, кого вы любите. И в первую очередь ваш отец. А также ваши сёстры и их мужья, и даже их братья и сёстры. И даже те люди, кто служит вам и вашей семье. Понимаете? Всё это очень серьёзно, друг мой. И бравада здесь неуместна. Итак, человек, который вам незнаком или ваша семья? Каким будет ваш выбор?
Но как же так? опешил маркиз и, неловко оступившись, ударился спиной о холодную стену. Ведь нельзя наказывать других за чужие проступки! Это же нечестно!
Вы наивны и пока очень мало знаете о мире, в котором мы живём. Но вам придётся повзрослеть.
Жёсткость и безапелляционный тон этих слов не нравились Франсуа, он потянул дю Плесси-Бельера за рукав, заставив его обернуться, и высказал таким же суровым и решительным тоном:
И всё же, я не согласен.
Вот как? Чего же вы хотите? усмехнулся дю Плесси-Бельер.
Пусть того человека оправдают и не наказывают. Пусть его судят так, как если бы судили меня.
А вы полагаете, что вас бы не судили строго? терпеливо поинтересовался полковник, словно никуда и не спешил.
Он присел на корточки и внимательно посмотрел в лицо маркиза, освещённое светом, падающим в коридор из-под приподнятого гобелена. Тут вы жестоко ошибаетесь, друг мой. За эти проступки спросили бы и с вас. С такой же строгостью. Так что будет даже лучше, если того человека будут судить по меркам его положения, а не вашего.
Но как же так?
Вы дворянин. Сын маршала Франции, государственного советника, чего больше? терпеливо объяснял дю Плесси-Бельер.
Но ведь мне всегда прощали все мои шалости! Почему же сейчас не простят? не уступал Франсуа.
Но это не шалость, мой дорогой друг. Это покушение на жизнь короля, строго возразил полковник. И суд будет рассматривать это именно в таком ключе. Это очень серьёзно.
Но я же всё рассказал!
Да, рассказали. Мне и мадам де Ланнуа, поправил его дю Плесси-Бельер.
И королю, дополнил список посвященных лиц Франсуа.
Да, и королю. И всё же, полковник был непреклонен. Если у кого-то есть зуб на вашего отца или на архиепископа Лионского, вашего дядюшку, или на графа дАрманьяка, супруга вашей дорогой сестры Катрин, то он воспользуется этим разбирательством и судом над вами с тем, чтобы очернить всю семью де Невилей.
Нет Этого не может быть!
Может. Это не просто детские шалости. Игры закончились, друг мой! с горечью констатировал дю Плесси-Бельер.
Но я не хочу! Не хочу, чтобы они пострадали из-за меня! Пусть меня запрут в Бастилии. Я знаю это ненадолго, в тусклом свете можно было рассмотреть, как на лице мальчика мелькнула улыбка. Ведь он сумел довести до конца квест с «Песком времени». Разве время не принадлежит ему по праву первого, кто сумел остановить его ход?
Не переживайте, Франсуа. Я обещаю, я даю вам слово, что мальчик, которого выдадут вместо вас, не пострадает. Я найду способ, чтобы позаботиться о нём. О его будущем. Но, голос дю Плесси-Бельера звучал всё так же строго. Вы должны пообещать мне, что впредь не станете искать его и не пытаться поднимать эту тему. И тем более обещайте мне не просить за него короля.
Сказав это, дю Плесси-Бельер поднял ещё выше нижний край гобелена и вышел наружу.
Как это «поднимать эту тему»? Франсуа снова потянул его за рукав. Я не понимаю.
Выходите, маркиз, полковник не стал одёргивать руку, но останавливаться не стал. Нам надо поспешить! Не поднимать тему это значит, вообще не вспоминать, не говорить об этой истории вовсе. Не рассказывать никому. Забыть об этой истории!
Несогласный с приведёнными доводами, Франсуа всё-таки решил принять их и вышел из коридора. Стряхивая с себя паутину, налипшую на камзол, он осматривался вокруг. Место, куда они вышли, было похоже на вестибюль для прислуги, через который во дворец доставляли тюки, сундуки и ящики для того, чтобы переносить их во внутренние покои. Оглянувшись, маркиз заметил, что гобелен уже висел, как прежде, ничем не выдавая того, что за ним скрывалась ниша с дверью в потайные коридоры.