Господа, будьте бдительны! В случае любого происшествия разрешаю звать на помощь. Караул швейцарской гвардии стоит в Большой галерее.
Так точно, господин надзиратель!
Господа пажи! За мной! коротко скомандовал Мальфлёр и повёл шеренгу пажей, сменившихся в карауле, к выходу.
Так это точно, что ничего не случилось? шёпотом спросил де Кревье, обернувшись к замыкавшему строй Франсуа.
Точно. Ничего, отозвался тот.
Разговорчики! рявкнул, не оборачиваясь, Мальфлёр, и Франсуа тихо выдохнул иногда и суровость надзирателя была на пользу. Не хватало ещё, чтобы де Кревье заподозрил, что в то самое время, когда он прогуливался в обществе своей пассии во дворцовой Оранжерее, сам Виллеруа тоже отлучался из Приёмной королевы ради собственных дел.
Глава 6. Тревоги королевы
Утро. Шесть часов. Лувр. Покои королевы
Глухая ночь уже перевалила за порог так называемого часа Купидона. Близился рассвет, время начала утренней суеты, когда дворцовые коридоры и общие залы пробуждались ото сна и покоя. Впрочем, в ту ночь её величеству были неведомы ни покой, ни даже сон. Разбуженная громкими криками, полными ужаса, и гвалтом, поднятым караульными из-за тревоги в покоях фрейлин, её величество немедленно послала дежурившую в её спальне графиню ле Монтей разбудить и пригласить к ней герцогиню де Ланнуа. В минуты сомнений и переживаний, когда в памяти вновь возрождались призраки давно пережитых страхов, мадам де Ланнуа была единственной, кому могла довериться королева.
В ожидании, когда почтенная герцогиня вернётся с докладом о причинах, вызвавших суматоху, из-за которой были подняты со своих постелей все обитатели дворца, королева сидела на высоко взбитых подушках и нетерпеливо перебирала агатовые чётки. В строгий канон молитвы на латыни, заученной ещё с детства, то и дело закрадывались исполненные чувств испанские фразы, выражавшие личные опасения Анны Австрийской. Не раз и не два она прерывала заданный каноном ход розария, ради просьбы о заступничестве за любимых сыновей, не разделяя ни первого, ни второго, и за тех немногих людей, кто оставались преданными ей на протяжении многих лет, даже когда над её головой сгущались свинцовые тучи неотвратимого рока.
Ну что же, герцогиня? немедленно спросила королева, едва мадам де Ланнуа переступила порог её опочивальни. Что там? Что такое стряслось? Это у фрейлин? Снова кража?
Шум и крики, доносившиеся из внешних покоев, не утихали. На лице мадам де Ланнуа было написано плохо скрываемое беспокойство, и это лишь усугубило опасения королевы.
Что случилось? Надеюсь, никто не пострадал?
Нет, ваше величество, пострадавших нет, мадам де Ланнуа присела в реверансе и поспешно поднялась, торопясь ответить на град вопросов, которыми засыпала её королева.
Господа гвардейцы из роты капитана де Варда решили устроить засаду для грабителей.
Как? Но разве охрана в моих покоях больше не в ведении Швейцарской гвардии? А что же Дезуш?
В вопросах королевы прозвучало не только удивление, но и недовольство новшествами, о которых ей не доложили.
Почему меня не поставили в известность? А что же господин кардинал? Или это произошло с его попустительства?
Полагаю, что его высокопреосвященство также не в курсе, деликатно ответила на это мадам де Ланнуа. Де Вард объяснил это тем, что ему было необходимо сохранить полную секретность для исполнения плана. Он ожидал застать грабителя врасплох.
Так. И что же? Кого же они застали? Мне показалось или я слышала женские голоса? Да нет же, кричала женщина. Это же Нет! Ведь это не была одна из моих фрейлин?
Это предположение само по себе было чудовищно и грозило громким скандалом. Произнеся его вслух, королева отвернулась, не в силах смотреть в лицо герцогине, если вдруг та подтвердит, что сбылись её самые дурные предчувствия.
Только не ещё одно предательство. Только не снова, тихо прошептала королева. Я так устала ото лжи. Ах, да не медлите же, герцогиня! Скажите мне всё, как есть. Не щадите. Мне кажется, что после всего, что уже пережито, ещё одна измена не принесёт большего урона Их было столько
О чьём предательстве вспомнила Анна Австрийская в ту минуту? О ветреном и непостоянном в своей лояльности ко всем друзьям и сообщникам герцоге Гастоне Орлеанском, младшем брате её почившего супруга, короля Людовика XIII? Или о кузене короля принце Конде, который несколько раз успел изменить своим союзникам за последние десять лет и в итоге переметнулся на сторону Фронды? Перейдя на службу под знамена испанского короля, принц предал не только её саму, но и Людовика, и Мазарини. Он сделался врагом Франции! Но, может быть, горечь в мыслях королевы вызвали воспоминания о племяннице Анне Марии де Монпансье, старшей дочери Гастона Орлеанского? Королева дала ей материнскую любовь, которой бедная сирота была обделена с рождения, воспитывала при своём дворе и даже искала блестящие партии для замужества. И всё ради того, чтобы неблагодарное дитя переметнулась к зачинщикам смуты, которые тянули за ниточки, крепко привязанные к амбициям, унаследованным от её беспокойного отца-интригана герцога Гастона Орлеанского. Или Анне вспомнились тревожные времена её молодости, когда вокруг неё не прекращались интриги и скандалы, по большей мере, связанные с именем герцогини де Шеврез? Подруга безвозвратных дней юности, первых лет, проведённых Анной во Франции, герцогиня была при ней с первых её шагов в самостоятельной жизни в качестве королевы-регентши, но как же скоро она стала причиной горьких разочарований