Жеглов встал на подножку, огляделся, махнул рукой:
Трогай, Копырин. Наш паровоз, вперед лети
Задержанные возбужденно переговаривались. Манька глянула на них с полным пренебрежением:
Эй, вы, фраера битые, чего трясетесь? захохотала и запела непристойную песню.
Копырин прислушался к словам, оторопело покачал головой и задумчиво сказал:
Странный народ эти шлюхи ни дома им не надо, ни семьи, ни покоя, ни достатка, а надобен им один срам!
Я пересел к Жеглову на переднее сиденье и негромко сказал:
Мне кажется, что на руке у Маньки браслет в виде змеи.
Да? заинтересовался Жеглов и нагнулся к девице. Маня, а не скажешь мне по старой дружбе, с кем это ты так красиво отдыхала?
А тебе что? Неужто меня ревнуешь? Так ты только скажи, я тебе все время буду верная. Ты парень хоть куда! Губы у тебя толстые, а зад поджарый, значит, в любви ты горячий
Про нас с тобой мы еще поговорим, а покамест ты мне про кавалера скажи. Может, я его знаю?
Манька засмеялась:
Ты-то, может, и знаешь, а я вот имени-отчества его спросить не успела
А чего же ты побежала тогда?
Так я только выходить из уборной стала, как и вы в дверь насунулись. Ну, думаю, пусть пройдут мне с тобой лишний раз здоровкаться мало радости. А вы, оказывается, поголовный шмон затеяли
А чего же ты со мной поздороваться не хотела? И добро, почти ласково, взяв ее за руку, погладил по рукаву Жеглов и, словно забыв, оставил ее ладонь в своей руке, только чуток, совсем еле-еле, потянул на себя и вылезло из рукава запястье.
Даже здесь, в полумраке, я отчетливо разглядел червленую желтую ящерку с мерцающим зеленым глазком.
Больно надо! Ты же обещал меня еще в прошлый раз упечь? удивилась Манька очевидной глупости жегловского вопроса.
Жеглов отпустил ее руку и встал.
Да, Маня, это ты, пожалуй, права. На сей раз я тебя точно упеку
Толпой ввалились в дежурную часть, и Манька привычно направилась вслед за остальными задержанными к барьеру, но Жеглов остановил ее:
Маня, с тобой у нас разговор особый, идем пошепчемся. А дежурному крикнул: Соловьев, проверишь этих пятерых, если в порядке пусть гуляют. Швейцара не отпускай, мы с ним еще потолкуем про разные всякости. Рапорт тебе мои ребята принесут
Махнул рукой мне давай, мол, за мной, вместе с Манькой мы поднялись на притихший и опустевший второй этаж, пришли в кабинет, не спеша расселись, и Жеглов сказал невзначай, будто случайно на глаза попалось:
Красивый, Маня, у тебя браслетик
Еще бы! Вещь старинная, цены немалой!
Сколько платила?
Манька подумала немного, глянула Жеглову в лицо своими кукольными нежными глазками:
Не покупная вещь-то. Наследство это мое. Память мамочкина
Ну-у? удивился Жеглов. Маня, ты же в прошлый раз говорила, что матери своей и не помнишь?
Манька сморгнула начерненными длинными ресницами, а глаза остались неподвижными, пустыми, без выражения.
И чего из этого? Не отказываюсь! Память мамочкину папа мне передал, погибший на фронте, и сказал, уезжая на войну: «Береги, доченька, единственная память по маме нашей дорогой». И сам тоже погиб, и осталась я сироткой одна-единственная, как перст, на всем белом свете. И ни от кого нет мне помощи или поддержки, а только вы стараетесь меня побольнее обидеть, совсем жуткой сделать жизнь мою и без того задрипанную
Жеглов поморщился:
Маня, не жми из меня слезу! Про маму твою ничего не скажу не знаю, а папашку твоего геройского видеть доводилось. На фронте он, правда, не воевал, а шниффер был знаменитый, сейфы громил, как косточки из компота.
Выдумываете вы на нашу семью, сказала горько Маня. Грех это, дуролом ты хлебаный И снова круто заматерилась.
Ну ладно, сказал Жеглов. Надоело мне с тобой препираться.
Маня открыла сумочку, достала оттуда кусок сахару и очень ловко бросила его с ладони в рот, перекатила розовым кошачьим языком за щеку и так, похожая на резинового хомячка в витрине «Детского мира» на Кировской, сидела против оперативников, со вкусом посасывая сахар и глядя на них прозрачными глазами. Жеглов устроился рядом с ней, наклонив чуть набок голову, и со стороны они казались мне похожими на раскрашенную открытку с двумя влюбленными и надписью: «Люблю свою любку, как голубь голубку». И совсем нежно, как настоящий влюбленный, Жеглов сказал Мане:
Плохи твои дела, девочка. Крепко ты вляпалась