Плохи твои дела, девочка. Крепко ты вляпалась
И Маня спокойно, без всякой сердитости сказала:
Это почему еще? И бросила в рот новый кусок сахару и при этом отвернулась слегка, словно стеснялась своей любви к сладкому.
Браслетик твой, вещицу дорогую, старинную третьего дня с убитой женщины сняли.
Жеглов встал со стула, прошел к себе за стол и стал с отсутствующим видом разбирать на нем бумажки, и лицо у него было такое, будто он сообщил Маньке, что сейчас дождик на дворе штука пустяковая и всем известная, и никакого ответа от нее он не ждет, да и не интересуют его ни в малой мере ее слова.
А я вытащил из ботинка эту поганую проволоку и стал прикручивать бечевкой отрывающуюся подметку, но и с бечевкой она не держалась; я показал Жеглову ботинок и сказал:
Наверное, выкинуть придется. Сапоги возьму на каждый день
А ты съезди на склад тебе по арматурному списку полагается две пары кожаных подметок в год.
Где склад-то находится?
На Шелепихе, сказал Жеглов и объяснил, как туда лучше добраться. Заодно получишь зимнее обмундирование.
Мы поговорили еще о каких-то пустяках, потом Жеглов встал, потянулся и сказал Маньке:
Ну, подруга, собирайся, переночуешь до утра в КПЗ, а завтра мы тебя передадим в прокуратуру
Это зачем еще? спросила она, перестав на мгновение сосать сахар.
Маня, ты ведь в наших делах человек грамотный. Должна понимать, что мы, уголовный розыск, в общем-то, пустяками занимаемся. А подрасстрельные дела об убийствах расследует прокуратура.
По-твоему, выходит, что за чей-то барахловый браслет мне подрасстрельную статью? сообразила Маня.
А что же тебе за него талоны на усиленное питание? Угрохали вы человека, теперь пыхтеть всерьез за это придется.
Не бери на понт, мусор, неуверенно сказала Маня, и я понял, что Жеглов уже сломал ее.
Маня, что за ужасные у тебя выражения? пожал плечами Жеглов. Я ведь тебе сказал, что это вообще нас не касается. Ты все это в прокуратуре говори, нам до фонаря
Как до фонаря?! возмутилась Маня. Ты меня что, первый день знаешь? Ты-то знаешь, что я сроду ни с какими мокрушниками дела не имела
Знаю, кивнул Жеглов. Было. Но время идет все меняется. А кроме того, я ведь оперативник, а не твой адвокат. Кто тебя знает, может, на самом деле убила ты женщину, а браслетик ее на руку. Как говорят среди вашего брата, я за тебя мазу держать не стану.
Да это мне Валька Копченый вчера подарил! закричала Манька. Что мне у него, ордер из Ювелирторга спрашивать, что ли? Откуда мне знать, где он браслет взял?..
Перестань, Маня, это не разговор. Ну, допустим, мог бы за тебя заступиться. И что я скажу? Маньке Облигации, по ее словам, уголовник Валька Копченый подарил браслет? Ну кто это слушать станет? Сама подумай, пустая болтовня
А что же мне делать? спросила Манька, тараща круглые бестолковые глаза.
Ха! Что делать! Надо вспомнить, что ты не Манька, а Мария Афанасьевна Колыванова, что ты человек и что ты гражданка, а не черт знает что, и сесть вот за этот стол и внятно написать, как, когда, при каких обстоятельствах вор-рецидивист Валентин Бисяев подарил тебе этот браслет
Да-а, написать протянула она. Он меня потом за это письмо будет бить до потери пульса!
Ты напиши, а я уж обеспечу, чтобы пульс твой он оставил в покое. Ему в этом кабинете обижать тебя будет затруднительно
Ему-то затруднительно, а дружки его? Они как узнают, что я его завалила, так сразу меня на ножи поставят
Поставят на ножи это как пить дать, согласился Жеглов. Правда, они тебя могут поставить на ножи, если ты его и не завалишь. Это в том случае, если ты по-прежнему будешь шляться по их хазам и малинам, по вокзалам и ресторанам. Тебе работать надо смотреть на тебя срамотно: молодая здоровая девка ведет себя черт-те как! Паскудство сплошное
Ты меня не совести и не агитируй! Не хуже тебя и не меньше твоего понимаю
Вот и видать, допонималась. Ну ладно, мне домой пора. Ты будешь писать заявление, как я тебе сказал?
Манька подумала и твердо кивнула:
Буду! Чего мне за них отвечать? Он меня чуть под тюрьму не подвел, а я тут за него пыхти!..
Она удобно устроилась за столом Жеглова, глубокомысленно глядела в лист бумаги перед собой и, начав писать, вытянула губы трубочкой, словно ловила кусок сахару, который должен был прыгнуть со строки.