Вот отсюда он и стрелял, паразит, сказал Тараскин. Видишь, прямая линия к окну проходит и все, что в комнате, как на ладони. А его самого с улицы за кустами не видно. Шарахнул и ходу!
Освещая землю фонариком, мы старательно, сидя на корточках, просматривали весь участок перед окнами, но ничего интересного больше не находили. Уже собрались заканчивать, когда я углядел вдавленный чьим-то каблуком в глину комочек бумаги. Аккуратно выковырял его ножом, осветил фонарем вплотную, осторожно расправил на ладони кусок рваной газеты, резко отдававший кислой пороховой гарью. Это был пыж.
Вернулся с улицы проводник с собакой; Абрек следа не взял, и Алимов ворчал себе под нос насчет того, что несознательный народ не создает ну никаких тебе условий для работы. Из дома появился Жеглов. Я уже вошел в азарт и даже слегка волновался в предвкушении похвалы за свой первый успех. Но Жеглов воспринял мой рапорт о находках как нечто должное.
Ага. Ладно, сказал он только и повернулся к фотографу Грише. Сейчас Копырин в больницу поедет. Ты отправляйся с ним, заедешь в нашу многотиражку, там есть подшивки газет, в первую очередь «Правду», «Известия» и «Вечерку» надо тебе будет смотреть. А пыж приведи в божеский вид и попробуй узнать, от какой газеты бумага. Если удастся, постарайся найти тот самый номер газеты и быстро-быстро вези сюда. Понял?
Понял, кивнул Шесть-на-девять. Я один раз по страничке, вырванной из книги, владельца определил
Во-во, перебил Жеглов. Все, двигай. Одна нога здесь, другая там!
Гриша пошел к автобусу, а Жеглов спросил участкового:
Воробьихин, у кого на твоем участке ружья охотничьи имеются?
Да вроде бы и не припомню, сказал, подумав, Воробьихин. У нас как будто охотников нету, у нас больше рыбалкой занимаются
Пронин Сенька ружьишком баловался, неожиданно подал голос молчавший до сих пор сухопарый мужичонка в серой телогрейке сосед Фирсова, взятый Жегловым в понятые.
Про-онин? переспросил участковый. Не-ет, он еще когда свою «тулку» на велосипед поменял.
Все равно надо с ним повидаться, сказал я. Они с Фирсовым-то в каких отношениях?
В нормальных, ничего промеж ними не было, ответил Воробьихин.
Ну, коли и не было, он небось про охотников-то побольше твоего знает, сказал участковому Жеглов. Рыбак рыбака, как говорится, видит издалека. И охотник то же самое.
Пронин подтвердил слова участкового и даже велосипед показал старенькую ободранную «украинку» с разноцветными шинами: одной черной, другой, видимо трофейной, зеленой. И насчет охотников уверенно сказал:
Нет ни одного во всей округе, я, может, потому «тулку» и продал, что не с кем в компании, значит, на охоту сбегать
А когда шли уже по улице, возвращаясь к дому Фирсова, Пронин догнал нас и, запыхавшись, поведал:
Совсем из головы вон! У меня недели две назад Толик Шкандыбин порох и дробь одалживал патронов на пять. Я еще его спросил: «Ты что, полевать задумал?» А он говорит: «В деревню собираюсь, может, и поброжу по лесу с ружьишком. Там охота, говорит, раньше богатая была».
Так у него ружье есть, выходит? спросил Жеглов, иронически взглянув на Воробьихина.
Нету, нету у него ружья, торопливо сказал Пронин. Я потому и забыл про него. У деда, говорит, двустволка, он колхозную конюшню сторожит.
Жеглов одобрительно похлопал Пронина по плечу и отпустил его. Воробьихин сказал задумчиво, вполголоса, будто сам с собой советовался:
Вот Шкандыбин это как раз шпана отпетая. Сидел не раз и поныне элемент уголовный. И живет с Фирсовым по соседству
Какие-нибудь счеты, споры между ними были? деловито спросил Жеглов.
Насчет этого не скажу, не слыхал. Заявлений от граждан не было.
Похоже было, что Жеглову надоел бестолковый участковый, потому что он сказал весело-зло:
Слушай, Воробьихин, ты, вообще-то, для чего здесь проедаешься, а? Насчет этого ты не слыхал, того не видал, прочего не знаешь, а в остальном не в курсе дела.
Воробьихин обиженно скривил рот, забубнил что-то в свое оправдание, но Жеглов больше его не слушал. Он шел по улице широким, размашистым, чуть подпрыгивающим шагом, за ним безнадежно пытался угнаться участковый Воробьихин, который перестал интересовать Жеглова, словно и не существовало его никогда, и не говорили они ни о чем, и сроду нигде не встречались.
Именно тогда, в тот вечер, мне впервые пришло в голову, что Жеглов никогда не остановится на полпути, и человеку, чем-либо разочаровавшему или рассердившему его, лучше отступить с дороги. И тогда, в тот незапамятно далекий вечер, я еще не знал, нравится мне это или вызывает глухое раздражение, поскольку меня восхищал жегловский опыт и умение заставить работать всех быстро и с полной отдачей и в то же время пугала способность вот так мгновенно и бесповоротно вычеркнуть человека, словно тряпкой с доски слово стереть.