Лакей приглашающе распахнул вторую дверь, еще раз поклонился. Какой вежливый.
Как звать?
Прохор Ефимович Старков.
Я тоже Ефимович, только Григорий. Выходит, мы с тобой, Прошка, тезки
Пока шли, я выяснил подноготную лакея, которого приставили ко мне. Выходец из разночинцев, служил сначала в одном из путевых дворцов династии, потом его приметила мать Николая вдовствующая императрица Мария Фёдоровна. Велела перевести в Зимний. Оттуда Прохор попал в Царское Село. Не женат, но в Рязани живет невеста.
Это крыльцо с выходом в Цветочный сад, лакей слегка откашлялся в кулак, смущенно спросил: Изволите верхнюю одежду доставить?
Я недолго, махнул рукой, вышел на крыльцо как был в поддеве.
Снаружи было свежо, шел легкий снежок, похоже, завтра он опять растает. Справа у перил кто-то курил табак.
Я подошел ближе и обнаружил пышущего трубкой Деревянко. Матрос кивнул мне, пробасил:
Куришь, Григорий Ефимович?
Нет, коротко ответил я, но уходить не стал.
Облокотился на перила, всмотрелся в едва подсвеченный Цветочный сад. Тут проектировщики явно сэкономили на электрической разводке.
Тоже не спится, Ефимыч? Деревянко пыхнул дымом, облокотился рядом.
Ночью встану у окна, решил пошутить я, и стою всю ночь без сна. Все волнуюсь об Расее, как там, бедная, она?
Матрос закашлялся, потом засмеялся. Выбил трубку в пепельницу.
А говорили, дикий ты, прям из Сибири в чем был пришел к нам! А ты вона виршами шпаришь!
Кто говорил?
Антриганы всякие.
Не виляй, рассказывай, раз начал.
Да есть тут протопоп один, Афанасий, служит при домовой церкви. Как выпили с ним винца, говорил, что никакой ты не старец и не схимник, так, перекати-поле человек, то здесь, то там. Много по монастырям постранствовал, да сколько таких на Руси Феофана какого-то ругал.
Ясно. Не все в духовенстве довольны интригой, которую придумали Феофан и Сергий.
Вот и скажи мне, мил человек, святой ты или как? Деревянко хитро на меня посмотрел.
Этот ушлый хохол в Тобольск с Николаем не отправится. Сбежит из Царского Села, как только царь отречется. Да еще и обворует его.
Давным-давно жил один человек, начал я, такой святости, что даже ангелы дивились. И нарочно сходили с неба, посмотреть: как земной человек может так уподобиться Богу?
Вот и попросили Бога: «Господи, сделай его чудотворцем!» Согласился Господь. Но велел узнать у праведника, какой дар он пожелает. Ангелы спросили человека: «Хочешь исцелять наложением рук?» И ответил святой: «Нет, пусть лучше Сам Господь творит это». «Хочешь словом обращать грешников к покаянию?» «То дело ангелов, а не слабого человека. А я помолюсь за грешных». «Хочешь привлекать к себе добродетелью и тем прославить Бога?» «Нет, так я буду отвлекать людей от Бога». «Чего же ты хочешь?» «Да не лишит меня Господь милости Своей! А с ней у меня все будет». Но ангелы настаивали, и тогда святой сказал: «Я хочу творить добро так, чтобы самому об этом не ведать».
Я замолчал, вздохнул.
Вот ты какой, Григорий Распутин, протянул удивленный матрос, хочешь творить добрые дела
Уже творю, я похлопал Деревянко по плечу и пошел спать.
Но так и не заснул. Все крутил в голове, что да как, куда бежать, что делать.
Революционеров за два года Столыпин и без меня заровняет, до 1912 года, до Ленского расстрела, тишь да гладь будет. Вот и не будем ему мешать, а займемся другим флангом, там черносотенцы. Надо у них православную и монархическую повестку отобрать, вон, христианско-демократическое течение вполне в ХХ веке востребовано. Название, конечно, надо будет другое.
Вот и союзники вырисовываются правые кадеты да левые октябристы, люди образованные, культурные, им только наглости и решительности не хватало, чего у Распутина хоть ложкой ешь. Добавить активных, но управляемых православных, и пусть кадеты в Думе сидят, а радикалы на улицах бузят. Но это почти что Гапоновская программа получается Так и хорошо! Людей его бесхозных под крыло и взять, чего зря организации пропадать. А разбавить да хоть иоаннитами! Они, конечно, с крышей набекрень, Иоанна Кронштадтского за Христа почитают, но неужто Гришка их в свою веру не обратит?
Решено. В ближайшее время нужны контакты с иоаннитами и с остатками Общества фабрично-заводских рабочих. И написать христианскодемократическую программу.
Никаких радикалов, идем посередке, без революций, постепенно.