Что же вы не идете, Григорий Ефимович? царица удивленно смотрела на меня в дверях. А я на нее.
Нет, спасти Александру Федоровну и Николая может оказаться не в моих силах. Слишком тяжела их вина в Ходынке, Кровавом воскресенье Плясать на балу французского посланника с его женой, когда по Москве везут сотни трупов в телегах Широким жестом «простить» тех, кто шел к нему с просьбой и в кого стреляли
Я мрачно вздохнул. Не мне судить царя. А кому? Разумеется, русскому народу. И этот приговор еще не вынесен.
Устал с дороги, я поклонился всей свите сразу и никому конкретно.
Да-да, согласился Николай, нам всем надо отдохнуть.
Царь нашел взглядом дворецкого, кивнул на меня. Слуги засуетились, повели в отведенные комнаты.
Покои оказались шикарными. Большая кровать под балдахином, фарфоровые вазы с букетами. Я подошел ближе, присмотрелся. Судя по тонкому голубому рисунку, одна из ваз и вовсе была эпохи Мин. Дорогая игрушка. Очень. Кучеряво так живут Романовы. Сколько же у них денег А кстати, и правда, сколько? Я помнил, что сразу после восстания 1905 года Романовы эвакуировали часть своих капиталов из России и вложили деньги в бумаги Прусского консолидированного займа на секретных счетах в Германском имперском банке. И было тех ценных бумаг на десять миллионов золотых рублей. И это ведь только малая часть их капиталов, очень-очень малая. Кто там говорил, что деньги это кровь экономики? Маркс? Энгельс? Да много «крови» высосали Романовы из народа.
Я стащил с кровати матрас, бросил его на пол. Сверху положил одну подушку и одеяло. Знаю я придворных Лягу на кровать завтра весь двор будет судачить о том, что старец на мягких перинах дрыхнет.
Сон не шел. Я встал у окна, открыл форточку, чтобы померзнуть старое испытанное средство от бессонницы. Среди деревьев парка светились огоньки, а мне снова начали мерещиться образы: Ипатьевский дом, трупы в шахте, расстрелы княжон, слуг
А почему я жалею только этих детей? Сколько еще умрет от голода, от пули? Всю Россию спасать надо. Причем ото всех и от своры великих князей, и от невежества народа, и от войны. Само собой и от Николая. И одному тут не справиться.
Нужна сила, своя, разумная. Союз спасения! Нет, это уже было у декабристов.
Я прошелся по комнате, потер лицо руками.
Люди нужны, и перемены, но никак не резкие. Что с резкими переменами бывает, я, как историк, хорошо знаю. Военный коммунизм и гражданская война мне категорически не нравились. Всякая крутая сволочь вроде Корнилова или Колчака тоже. Николай? Слабый, зависимый правитель, довел страну до ручки. Каков же выход?
Я опять крепко задумался. Может, сделать из полусамодержавной страны, в которую превратилась Россия после манифеста 17 октября, это тот, который про свободу совести, слова, собраний, свобода союзов и неприкосновенности личности, приличную конституционную монархию?
Вон сколько их даже в XXI веке было Швеция, Норвегия, Дания, Голландия, Англия Та же Япония. И не сказать, что плохо живут. Ну сидит себе на троне король. Или королева. Олицетворяют нацию, ее историю, традиции. А правят представители текущей элиты. Снос правящей группы не означает сноса страны. Ну, сменилась команда одного зарвавшегося и охреневшего премьер-министра на другую, одна власть ушла, пришла другая. Поправила ошибки, развернула корабль, прущий на рифы, в сторону. Или вообще сняли его с рифов. Чем плохо?
Обратная связь. Вот чем всегда была слаба власть в России. Не любят у нас хоть в Кремле, хоть в Царском Селе получать обратную связь от общества, предпочитают не замечать, а ошибки накапливаются. А потом бац, количество по Гегелю переходит в качество, и все государство летит под откос. После чего семьдесят лет приходится в кровавом поту строить заново.
Я понял, что сегодня никак не заснуть, вышел в коридор. Полутемный дворец спал.
А, нет, бодрствовали лакеи! Стоило мне подойти к двери, как она распахнулась. Рослый голубоглазый парень в ливрее поклонился, посмотрел вопросительно.
Не угодно ли что вашему слуга подбирал мне статус, степенству? Могу накрыть на стол разбужу повара.
Выпить было можно. Вина. Или даже водки. Но так и спиться недолго.
Проводи на крыльцо, не спится.
Сей секунд.
Лакей приглашающе распахнул вторую дверь, еще раз поклонился. Какой вежливый.
Как звать?
Прохор Ефимович Старков.
Я тоже Ефимович, только Григорий. Выходит, мы с тобой, Прошка, тезки