Второй этаж встретил непривычно пыльными тремя комнатами, все они были открыты, но следов гостей не ощущалось. Возник вопрос если здесь жил Виталий, то где же его комната? Взвесив все аргументы, Леня ответил сам себе: это та, которая на первом этаже, закрытая. Дальше стало неинтересно бродить по дому со скрипучими половицами и мигающими на втором этаже лампочками.
«Ну вас, коротнёт ещё!» и вернулся вниз. На наручных дешёвых часах время приближалось к десяти вечера, бабулька продолжала безмолвствовать Леня подкинул уголька в печку, устроился поудобнее рядом и погрузился в дремоту.
Сколько прошло времени, он не знал, проснулся, когда неожиданно в гостиной начали куковать часы. «Старинные часы, ещё идут» фыркнул Лёня и поднялся, чтобы взглянуть на капризный механизм. Маленькая целлулоидная птичка никак не могла успокоиться, шипение откуда-то изнутри домика заставляло кукушку медленно выезжать из открывающихся створок и издавать звонкое «ку-ку». «Ишь ты, птичка!» Лёня поймал пальцами кукушку, но что-то крякнуло в домике, и хулиган поспешил отпустить. Не хватало ещё сломать раритет! Словно униженная поступком гостя, кукушка появилась ещё раз, как-то особенно обидно выкрикнула свою дежурную фразу и снова спряталась.
Кто здесь?
Нет, не так.
Кто-о зде-ся? женский скрипучий голос заставил студента вздрогнуть. У двери в свою комнату стояла немощного вида седовласая растрёпанная худенькая старушка, опрятно одетая в светлую блузу и длинную мягкую юбку. Глаза слепой были полуприкрыты, лицо обращено к середине комнаты, одной рукой бабушка держалась за ручку двери, другая рука, вытянутая, как обычно это делают слепые в поиске препятствия, слабо подрагивала в воздухе.
«Понеслось» почему-то сказал сам себе Лёня и пошёл навстречу:
Б-бабушка, это я.
Кто «ты»? без тени испуга или удивления спросила хозяйка.
К-как кто? Внук я, п-прости, испугал? П-простыл на работе немного, произнес заученную фразу «внук» и взялся за холодные пальцы слепой.
Какой внук? спросила таким тоном, словно у неё на каждый день полагался отдельно взятый родственник.
Виталий же я, б-бабушка П-пойдем ужинать? Или чаю п-попьём. Заварка, к-кажется, кончилась, но можно и с вареньем.
Сегодня я сыта, ничего не буду, старушка слабо улыбнулась, а я всё гадала, кто же ко мне придёт проститься
Бабулька выглядела вполне себе мирной, склероз как склероз, маразм как маразм ничего необычного для этого возраста. Зря переживал Виталий. Да и на внезапно появившееся заикание внука внимания не обратила.
Посади меня в кресло, потребовала бабушка, а когда села, положила руки на подлокотники и стала похожа на статую ироничного сухопарого философа Вольтера, разве что растрёпанные жидкие волосы, выбившиеся из длинной, до лопаток белой косы, портили сходство. Расскажи про себя. Как родители? Как добирался? Устал с дороги?
Такой поворот беседы Леня ожидал, но ужас как не хотелось врать лишний раз. Про родственников Виталия он-то узнал многое, но стоит ли всё это повторять? Бабушка знает всё, а начнёт он с подробностями расписывать заподозрит неладное. Про заикание и хриплый голос тоже, пока не спросит, можно умолчать.
Д-да всё нормально, б-ба. Горло б-болит немного, трудно разговаривать. Д-давай я тебя лучше п-причешу? Б-будешь к-красивая
Старушка рассмеялась тихонько:
Причеши, внучок, причеши Прыткий какой. Но ты мне нравишься. Молодец, что приехал, не побоялся сплетен. В городе-от другой народ поживает, посмелее наших-от
Ну что т-ты т-такое говоришь Где у тебя расческа?.. Я сп-пециально для тебя в городе п-прихватил книгу с рассказами, сам не успел п-почитать, но, говорят, интересные
А вот тут Леонид соврал. Прихваченная по какому-то наитию книжица с рассказами Василия Шукшина была читана не раз в клинике престарелым бабулькам. Рассказы были простосердечные, публика приходила в восторг и охотно подключалась к обсуждению. Так коротать время было легче: глядишь, какая бабка после прочтения пустится в воспоминания, а то и отяготится мыслями на полдня, ты после ночной смены и вздремнуть успеваешь
Старушка опять засмеялась довольно:
Почитай, милый, почитай, расчёску тут же выудила из рядом стоявшего комода, пошарив уверенно в ящике негнущимися пальцами.
Виталий как в воду глядел: режим дня у старушки, и правда, сбился. Всю ночь она была бодра, оживлена, ни разу не попросилась в туалет, не соблазнилась на чай. Рассказы балагура Шукшина повеселили, сама в воспоминания не особо пускалась, получая удовольствие от совсем охрипшего через полтора часа голоса внука. Потом, наконец, обратила на это внимание и заставила Лёню заварить траву, хранящуюся всё в том же дубовом комоде, в холщовом мешочке.