Все с той же добродушно-мультяшной улыбкой мехимера подсекает Рура, который пытался обойти ее сбоку. Почти бережно переворачивает его на спину. Пихает округлой мордой в ребра.
Рур снова кричит.
Я думаю о том, что там, на бурой равнине, так же кричал я.
Я думаю о хрупких ребрах.
Я думаю: «Не двигайся».
Но он зачем-то переворачивается на живот, хватает «кузнечика» за блестящую лапу и дергает.
Но для того, чтобы иметь шанс свалить мехимеру, ему нужны обе руки. Пластинчатые перчатки, похоже, не увеличивают силу рывка только силу удара. «Кузнечик» просто стряхивает его руку. И наступает на нее.
Если кости и хрустят, я не слышу. Слишком громко дышат вокруг Или это шумит у меня в ушах?
Мехимера поднимает своего противника. На секунду эта странная скульптурная группа застывает. А потом тело Рура шмякается об пол.
Только тут у меня разжимаются челюсти. Которые, оказывается, все это время были стиснуты.
А ведь по дороге думалось, что мне может и понравиться.
Что это зрелище почешет за ушком мою приунывшую мизантропию.
Наверное, хорошо, что не
Что я не выгляжу сейчас, как Паучьи Руки с этими его артистично переплетенными пальцами, расширенными зрачками, подрагивающими ноздрями.
Или как Глубокая Заморозка. У нее, кажется, даже губы покраснели а ведь были почти белые.
Я заставляю себя снова посмотреть в центр комнаты. «Кузнечик» так же плавно и бесшумно, как вытанцовывал с Руром, теперь обходит его по кругу. Но глаза его, большие, густо-зеленые, обращены в нашу сторону.
Нет, не совсем так. «Кузнечик» смотрит на одного конкретного человека.
Круглая фигурка поднимает вверх пухлую руку и звонко щелкает пальцами. Мехимера тут же прекращает наворачивать круги возле поверженного рыцуцика.
Если бы у «кузнечика» имелся хвост, то наверняка радостно мотался бы из стороны в сторону всю дорогу до Черствой Ватрушки.
Значит, это ее мехимера Интересно только как собственницы или как создательницы?
Я с любопытством кошусь на сдобную старушку, задрапированную в синее платье с ирисами, и мне чудится в ней что-то знакомое. Не во внешности, скорее, в пластике тела. Эта вот манера держать голову так, будто на макушке фарфоровое блюдце, а на блюдце яйцо, а в яйце свернувшаяся змейка
Может быть, Агния Венц с ее талантом хомопластика увидела бы больше. Но Венц здесь нет. А у меня нет времени разглядывать Черствую Ватрушку. У меня тут дело Лежит неподалеку.
Я подхожу к Руру и сажусь на корточки. Очевидных травм не так много. Рука вся переломана хотя кисть, возможно, спасла толстая пластинчатая перчатка. Чтобы узнать точно, надо ее снять, а тут какой-то хитрый замок. В любом случае, это мелочи. Это эски поправят легко. Понять бы, что там с ребрами с легкими и с черепом. И кто бы подсказал: можно его сейчас двигать или нельзя? Когда я соглашался пойти, я не думал, что будет так.
Простите-извините, вы ведь его знакомый? Займетесь им?
Я поднимаю голову. Снеговиком, которого зачем-то одели в синее платье с ирисами, надо мной нависает Черствая Ватрушка. Топкие темные глазки щурятся вниз, на Рура. Не дожидаясь моего ответа, она со страдальческим кряхтением опускается на колени и начинает расстегивать перчатку.