В том и штука, что иные легенды подчас напоминают нам об истинных событиях, забытых народами. А в вашем случае и вовсе о целом древнерусском княжестве, превратившемся как бы в призрак. Не зря ведь на Руси слово «тмутаракань» стало нарицательным, означающим столь неуглядимую даль, что и представить трудно, а загадочные чужедальние края за Диким полем стали звать сначала Касогией, а затем Казакией К слову, нынешнее казачье население тоже ведь здешние места осваивает довольно давно.
Полноте, лет тридцать миновало с тех пор, как Екатерина переселила казаков в Прикубанье6.
Так-то оно так, но прежде черноморцев здесь жили бродники, а после них игнат-казаки.
Игнат-казаки? Не ведаю о таких. Расскажите, сделайте одолжение.
Извольте
Далее следовало повествование Гавриила Васильевича о том, что казаки сначала запорожские, а затем донские и яицкие всегда помнили о существовании на южной границе Дикого Поля привольной степной области, раскинувшейся на самом краю обитаемого мира, где можно сутками скакать на добром коне по буйным ковылям и никого, кроме зверя и птицы, не встретить. Оттого ещё называли кубанские степи Южной Сибирью И задолго до недавнего исхода на Кубань запорожцев-черноморцев переселялись сюда самые отчаянные нестрашливцы.
Исстари укрывались на Кубани беглые крестьяне. Перебирались сюда и староверы, не принявшие никонианского троеперстия и прочих нечестивых по их убеждению церковных реформ. В годы регентства царевны Софьи привёл сюда отряд донских казаков атаман Пётр Мурзенко, и вскоре за ним переселились ещё несколько крупных партий донцов. Ими были основаны казачьи укреплённые поселения между Копылом7 и Темрюком. В эти же годы казаки-раскольники основали городок между Кубанью и Лабой.
Вскоре на Дону вспыхнуло булавинское восстание. В 1707 году атаман Кондратий Булавин возглавил сполох донских казаков против отряда князя Юрия Долгорукова, прибывшего по указу Петра Великого для поимки беглых людишек. Поскольку у казаков имелся неписанный закон «с Дона выдачи нет» князь Долгоруков был убит казаками. Атаману Булавину удалось привлечь на свою сторону изрядные ватаги из Запорожской Сечи, взять Черкасск, Камышин, Царицын, осадить Саратов и Азов. Движение выступало под лозунгами сохранения старой веры, а казаки-раскольники составляли значительную часть восставших. После ряда поражений повстанцев от карательной армии Василия Долгорукова8 верхушка казачества отошла от восстания, и Булавин сложил голову в неравном бою. Но с его гибелью смута не закончилась. Правительственным войскам удалось окончательно погасить её последние очаги лишь через два года.
Остатки разбитого мятежного войска нашли прибежище в землях вольного юга: с 1708 по 1710 год тянулись в Прикубанье их отряды. Один только атаман Игнатий Федорович Некрасов привёл сюда более двух тысяч сабель, да многие казаки взяли с собой ещё и свои семьи, так что общее число возглавляемых Некрасовым переселенцев достигло десяти тысяч человек. Отряд двигался на Кубань со знамёнами и пушками, представляя собой довольно внушительное по тем временам войсковое соединение. Все казаки, входившие в состав некрасовского отряда, были старообрядцами. Опытные воины, повидавшие немало лиха и жарких сеч, они прекрасно понимали, что порознь им не выжить в этой малознаемой земле, и старались держаться купно, основав три городка между Копылом и Темрюком. Игнатий Некрасов стал атаманом всех объединившихся вокруг него отрядов. Оттого кубанских казаков в ту пору называли некрасовцами или игнат-казаками.
Находясь на Кубани, атаман не успокоился: он посылал на Дон «прелестные письма», подначивая казаков к бунту, и совершал набеги на южнороссийские окраины.
В 1711 году с полком регулярной армии и отрядом калмыков явился сюда губернатор казанский и астраханский Пётр Матвеевич Апраксин. Он намеревался уничтожить некрасовцев, однако те успели скрыться; и Апраксин, разгромив в среднем течении Кубани татаро-ногайскую конницу, удалился восвояси.
После того ещё не раз случались военные экспедиции против игнат-казаков. Так в 1732 году императрица Анна Иоанновна послала сюда многочисленный отряд под предводительством донского атамана Фролова. А через год по её же повелению для покарания непокорных казаков и черкесов выступило двадцатипятитысячное войско, состоявшее из донцов атамана Краснощёкова и калмыков хана Дондук Омбо Однако, несмотря ни на что, некрасовцы крепко держались на кубанской земле. И снова и снова выступали в походы: много раз появлялись они на Дону, Волге и Хопре, разоряя помещичьи усадьбы и подбивая голытьбу к бегству в свою вольную «казачью республику».