Он ни за что не хотел, чтобы Ирица прислуживала в кабаке.
Когда они плыли на лодке в Анварден, Ирица рассказала Бересту про хозяйского сына с хутора: как он заманил ее на лесную дорогу и вдруг схватил. «Вот почему я убежала. И вот почему боялась тебя», – призналась она. Берест сжал кулаки: вспомнил про стеклянные бусы. «Ирица, да как же ты поверила чужому человеку!» – «Он сказал, что с тобой беда». Берест опустил голову: «Глупая ты лесная белка…»
В Богадельне Берест велел Ирице сидеть в каморке. Илла смеялась над ним: «Прячет невесту за семью замками!» В душе она признавала, что Богадельня – место неспокойное, а Ирица, на ее взгляд, едва ли способна была за себя постоять. Но сама Илла нипочем бы не стала так слушаться своего парня.
Ирица сидела на топчане, штопая одежду. Берест, как умел, утешал ее, что этот плен ненадолго: «Ты потерпи. Мы быстро заработаем на дорогу. Я хороший работник, а Зоран и того лучше. Хассем всему учится в два счета. Еще немного, Ирица, – и мы в путь. Перезимуем на юге, а потом поедем ко мне на родину, поженимся – и начнем с тобой поживать и добра наживать». Добившись, чтобы Ирица улыбнулась, он уходил на поиски поденщины. Иллесия среди дня несколько раз забегала проведать Ирицу. Но с работы все возвращались поздно и скоро укладывались спать.
Недавно им посчастливилось. И Берест и Зоран – оба умели плотничать, и их наняли чинить в доках подгнивший причал. Хассем был их подручным. Но, пару дней отстояв по пояс в холодной воде, Зоран застудил старую рану. Ночью у него начался бред, разболелась нога. Утром он с трудом мог ступить на нее, а засучив штанину выше колена, увидал, что шрам покраснел и колено распухло.
– Ух ты! – увидев больную ногу Зорана, Иллесия не на шутку встревожилась. – Ложись, куда ты пойдешь! Я по Богадельне пробегусь, у теток поспрашиваю, может, мази какие есть.
Зоран посмотрел на нее виноватым взглядом больного пса и снова лег на топчан.
Ирица глянула на воспалившийся шрам и вопросительно подняла глаза на Береста: может, я по-своему ему помогу? Здесь, в каменных руинах, сила лесовицы была не та, что в лесу, но облегчить воспаление она бы смогла.
Берест окликнул Иллу:
– Постой. Ирица может полечить. Она такая знахарка, что лучше и не найдешь. Я на себе испытал.
Ирица положила обе руки на воспаленное место, и некоторое время сидела неподвижно. Илла с любопытством уставилась на нее – и вздрогнула, увидев, что у Ирицы мерцают глаза. Когда Ирица убрала руки, опухоль заметно спала, хотя воспаление еще оставалось.
– Во дает! – вырвалось у Иллесии.
Зоран, лежавший на топчане, приподнялся на локте, чтобы посмотреть. Ирица удержала его:
– Ну вот, а теперь спи. Скоро все пройдет.
Она пододвинулась поближе и положила руку Зорану на лоб.
– Что ты делаешь? – проговорил тот, чувствуя, что его охватывает слабость.
Ирица не ответила: ей нужно было сосредоточиться. Через миг она почувствовала, что Зоран больше не сопротивляется ей: его охватил сон.
– Не бойся, – полушепотом окликнул Иллу Берест. – Она ничего плохого не делает. Посмотри, – он распахнул рубашку на груди, показывая рубец от ножа. – Вот от этого Ирица меня за неделю на ноги поставила.
– Ну и дела! – потрясла головой Иллесия. – Это как так у нее получается?!
– Ирица – лэри, лесовица, – произнес Берест. – Только молчи об этом, ладно?
– Да уж конечно! – воскликнула Илла, глядя па Ирицу круглыми от удивления глазами. – А то вся Богадельня сбежится! Само собой, никому ни слова.
Когда Берест и Хассем ушли в город, Ирица села на свободный топчан, прислонясь к стене: у нее кружилась голова. Леса, который давал ей целительную силу, вокруг не было, и лесовица отдала Зорану просто часть своих жизненных сил.
– Не выспалась, – по-своему решила Иллесия. – Ну полежи.