Иллесия призадумалась.
– Ну, можно и в попутчики, если хорошие люди. А они что, разве тоже на юг?
– Берест говорит, хочет поскорее убраться из города, – нахмурился Зоран. – Что-то его тревожит. Только нам лучше не лезть в его дела.
Кабак был всего лишь просторной норой в руинах, смежной с каморкой, в которой жили хозяева. Готовили там немного: хозяин на случайных прохожих не рассчитывал, знал своих наперечет – кто и когда приходит. Те жители Богадельни, которые пробавлялись поденной работой, приходили с наступлением темноты, а воры, идущие на ночной промысел, – чуть позже. Но заполночь забегаловка оставалась пустой, и тогда хозяин с женой и Илла могли отправляться спать.
Только Берест, Хассем и Ирица ожидали Зорана за опустевшим столом. Зоран мыл пол.
Иллесия вышла из кухни, махнула рукой новичкам:
– Пойдемте, тут близко.
Зоран, закончив мыть пол, вынес ведро, и все вместе отправились в жилище Иллы, в глубь развалин.
* * *
Берест решил собираться в Соверн. Он прикинул, что перезимовать в краю, не знающем снега, ему и его спутникам без гроша за душой будет легче, чем блуждать по даргородским лесам. Один бы он и рванул поскорей на родину: не пропаду! Но Хассем и Ирица никогда не видели северной зимы. Особенно Берест тревожился за Ирицу. Она говорила, что лесовицы зимой спят в дупле. Неужели она уснет непробудным сном прямо в дороге? Может быть, на юге, где зимой только идут дожди, Ирице не нужно будет засыпать?
Про нее Берест сказал Иллесии:
– Это моя невеста.
В Богадельне говорили: «Это его девка» и «Это ее сожитель».
– Ну ты прямо как богатый, – удивилась Илла: она в детстве бегала глазеть на свадьбы в городских церквах, и знала, что настоящие женихи и невесты бывают только у «богатых». – А когда поженитесь?
– Вот выпадет свободная минутка – поженимся как люди, – широко улыбнулся Берест. – На ходу такие дела не делают. Только собаки женятся у обочины.
Илла фыркнула от смеха.
Пары в Богадельне часто распадались. Долго жили вместе лишь те, кому удавалось устроиться получше, как кабатчику с женой. Глубоко в душе Илла думала: «Невеста у него, надо же! А это хорошо, наверное, – быть невестой…» Илле приходил на ум Зоран. Она и сама не знала, что хочет понять о Зоране. «Может, он и не такой, как все… – думала Илла с горечью. – А может, это он пока только тихий, а когда добьется своего – сразу себя покажет?» Илла видела много примеров, когда парень, хвостом бегавший за какой-нибудь из ее подружек, став сожителем, начинал относиться к ней с пренебрежением и давать волю рукам.
Илле надо было в кабак только к полудню. Утром поденщики успевали разойтись в город, а воры отсыпались за ночь. Только после полудня в маленьком кабачке начинали стряпать.
Для Иллы начало дня было единственным временем, когда она успевала заняться собственным хозяйством: починить одеяло, прибрать в каморке. Теперь в ее отсутствие за это взялась Ирица. Лесовице было не по себе в каменных стенах. Темнота ее не пугала, но от холода приходилось и днем кутаться в Иллин платок. Даже в дупле зимой лесовицам не бывает так холодно: их согревает жизненная сила спящего дерева.
Берест и Хассем стали ходить с Зораном в город искать поденную работу. Договорившись быть попутчиками на юг, они решили держать общее хозяйство. Иллесия разрешила новым знакомым жить у себя. Зоран с Берестом расширили ход, который вел к Иллиному «дому». Теперь Илла не боялась, что об ее убежище узнают. Таких, как Зоран и его земляк, запросто не выселишь. Пусть только кто-нибудь потребует платы за жилье! Да он разорится на одном том, чтобы нанять ребят, способных выбить плату!
Ирицу Илла обещала устроить работать в кабак. Но Берест заупрямился.