Зоран улыбнулся Иллесии и чуть виновато сказал:
– Здравствуй, Илла. Вот… а я земляка встретил, – он похлопал по плечу парня с заросшим подбородком.
Тот приветливо усмехнулся:
– Здравствуй, хозяйка.
Иллесия вытерла руки полотенцем и вышла на середину тесного кабака. Вокруг стоял гам. Илла зажмурилась и потрясла головой.
– Все орут – ничего не слышу! – Однако слова парня расслышала и фыркнула: – Хозяйкой стану лет через двадцать, если доживу! Ну, вроде как… здравствуй и ты!
И перевела взгляд на Зорана. Тот стал объяснять:
– Не то чтобы мы совсем земляки. Берест – он из-под Даргорода, а я из звониградской земли. Все же почти соседи.
Илла некоторое время смотрела на новичков круглыми, как у Зоранова кота, глазами, переводя взгляд на каждого по очереди. И где Зоран их откопал?
– Зоран, я тебе там отложила, садись ешь, а мне некогда.
Пока жена кабатчика подавала горланящим посетителям ужин и выпивку, Илла побежала на кухню.
* * *
Берест и его спутники с трудом нашли себе место за переполненным столом. Ирица вся сжалась: как много людей! Ее, как лесную зверюшку, тревожили сильные незнакомые запахи, от громких криков она вздрагивала. Берест обнял Ирицу одной рукой, и она прислонилась к нему. Никто из чужих не заметил, что от волнения у нее засверкали глаза.
Гул голосов, лязг ножей, звон посуды, густой запах варева, громкие распоряжения и ругань кабатчика на кухне, слышные на весь кабак, – Хассему все это напоминало детство. Перед его мысленным взором вставали картины: огромное пространство, заставленное котлами, дым, удары топора – рубят туши, и где-то там, в чаду, его мать: она драит котел, но подходить к ней нельзя – прогонят, обругают да еще и прибьют. И более поздние воспоминания: под такие же крики и ругань старших он вместе с напарником таскает в прачечную воду, ведро за ведром, чтобы наполнять котлы, которые кажутся бездонными. Когда наступит полдень, можно будет чуть-чуть отдохнуть.
Хассем даже потряс головой, чтобы вернуться к действительности: он в кабаке, а не на господском дворе.
Берест тоже хмурился. На ужин уходили последние гроши. Он никогда прежде не живал в городе. Как тут заработаешь, как устроишься? Хозяйка нашла время, чтобы принести им поесть, Зоран покончил со своей похлебкой.
– Пойду на кухню, – сказал он Бересту. – Посмотрю, чем Илле помочь. А вы подождите меня: у нас переночуете.
Зоран протиснулся на кухоньку, окликнул Иллу, и она сейчас же послала его за водой. Когда он вернулся с ведрами, Иллесия продолжала мыть в лохани миски и ложки. Зоран поставил греть воду и сказал:
– Вот что, Илла… Пускай эти ребята у нас переночуют? В городе они первый день, деваться им некуда…
– Где ты их нашел? – пожала плечами Илла.
Зоран тихо рассмеялся.
– Я на рынке телеги разгружал. Пошел назад через трущобы. Вижу – эти трое. Тут какая-то бабка приоткрыла двери да как выплеснет помои! Не заметила, может, людей… Парень заругался, да слышу – на родном языке. Я к нему подошел: земляк, что ли?
Илла засмеялась:
– Ага, я тоже земляков по ругани узнаю. Наши совернцы ругаются, как отец мой ругался, бывало. Как завернет! Всех демонов помянет… – Она нахмурилась. – Ладно, на одну ночь я их пущу. А потом пусть сами ищут, где им осесть. Сам знаешь, у нас места нету. Кто они такие вообще? У девчонки с ними такой вид, будто она с луны прямо только что упала. Красивая девчонка, тут ей проходу не дадут, – покачала головой Илла. – Надо им сказать, пусть не зевают, если в Богадельне жить собрались.
– А я вот что надумал, – возразил Зоран. – По дороге мы с Берестом разговорились. Ему не с руки задерживаться в Анвардене. Я сказал, что мы с тобой собираемся ехать на юг, пригласил в попутчики. Он согласился. Знаешь, Илла, на дорогах опасно, с попутчиками будет лучше.