«И что меня дернуло?!» Илла рассердилась на себя. А заодно уж и на него… Ну и чучело! Поставить такого на грядке – вороны вернут урожай за прошлый год со страху!
– Тебя как зовут хоть?
– Зоран.
– Имя какое-то нездешнее…
Зоран вздохнул:
– Я сам нездешний.
– Да уж точно! – фыркнула Иллесия. – Таких, как ты, здесь еще не было!
– Я с дорог, – повторил о себе Зоран. – Давно я на них заблудился. Я незлой человек, Илла. Просто места себе ищу…
– Ну дела… ты с дорог – а я на дороги хотела, тоже места искать…
Бояться задним числом Илле совсем расхотелось. Если бы у этого громилы на уме было что худое, давно бы уже сделал по-своему. Иллесия почесала за ухом Зоранова кота.
– Так быстро даже у нас в Богадельне не каждая девчонка решает, с кем ей спать, – сказала она. – Прямо как с луны свалился. Ты пока пожить ищешь где? Даже не знаю… Ну, хочешь, я возьму тебя к себе, – Илла осторожно добавила, – на пару деньков. Только если что – я тебя выгоню. Ты смотри, у меня с этим быстро!
Горожанам Богадельня казалась чем-то вроде клоповьего гнезда, из которого день и ночь выползают в город воры, попрошайки и поденщики. На самом деле в развалинах были и кабаки, и лавки, и свои домохозяева.
Всякие каморки и комнатушки, в которых ютились местные, стоили денег, и за неуплату жильцов не только выкидывали прочь, но и здорово избивали. Кому не хватало на жилье, устраивались как попало: в замусоренных залах, во дворе, в подвалах. За это с них ничего не брали.
В Богадельне были свои богатые и бедные. Иллесия была бедной. Хотя ей повезло с работой и не приходилось с утра каждый день ломать себе голову, где раздобыть кусок хлеба, снимать угол для себя ей было не под силу. Если бы она стала чьей-то сожительницей или согласилась спать с парнями, которые предлагали ей плату за ночь, – тогда бы другое дело. Но Илла ни за что даже на одну ночь не продала бы свою независимость.
И все же у нее была собственная каморка. Еще подростком она нашла закуток, куда лазили только кошки. Чтобы пробраться туда, нужно было протиснуться в узкую щель в стене, а потом не заблудиться в тесном и узком лабиринте (Илла подозревала, что это древний водопровод).
Обживая свой закуток – сырую дыру без окон, где было черно, как в чернильнице, – Илла умудрилась затащить туда доски, которые сложила у стены, и устроила себе на них постель с купленным по случаю одеялом и набитой травой подушкой. Илла понемножку воровала в трактире жир, чтобы «дома» можно было жечь вонючую фитильную лампу. Набрав камней – вот этого-то добра вокруг было навалом! – Илла сложила очаг, огонь из которого дочерна прокоптил ближайшую стену. Вместо стола ей служил хромоногий табурет, да однажды она с трудом притащила треснувший старый сундук… Но в этой убогой норе Илла чувствовала себя хозяйкой. Тут она сама себе была голова, без пьяных соседей и все подмечающих соседок с длинными языками. Тут к ней никто не лез, а Иллесии только это и было надо.
– Вот, добро пожаловать, – усмехнулась Илла.
Зоран огляделся, вздохнул и опустил на пол свой дорожный мешок. Добираясь до этого убежища, он терся плечами о стены и пригибал голову, чтобы не стукнуться о потолок, так ему было тесно. Кот спрыгнул с Зоранова плеча и пошел обследовать углы. Он, в отличие от хозяина, был убежден, что попал в уютное местечко.
Илла разожгла в очаге огонь – вскипятить воду для травника, – Зоран сложил в несколько раз свой плащ и сел в углу каморки. Илла налила ему травника в кружку, а сама с ногами устроилась на своей постели.
Весь вечер Илла вела себя настороженно, прикидывая, успеет ли огреть Зорана табуретом, если он все же окажется не таким уж мирным. Однако он вел себя, как говорится, тише воды, ниже травы.