Выходы из нее тоже были завалены.
Хассем добрел до штольни, настороженно прислушиваясь, не принесло бы еще кого-то. Никого нет… Подобрав с пола камень, Хассем стал стучать в стену: трижды быстро, трижды медленно. В ответ за одним из завалов метнулось пламя. Завал был почти разобран, через миг в нем возник проход. Высокая фигура, факел в руке…
«Ух ты!» – зазвенев цепью, Хассем неуклюже кинулся на свет.
– Берест?!
– Давай, пошли! – торопил его Берест, таща за собой за руку.
Хассем перелез через завал.
– Иди прямо по галерее, вот напильник, а я сейчас! – велел Берест, отрывая от земли тяжелый обломок камня. Он поспешно закладывал проход.
Хассем отошел немного и, присев, начал спиливать кандалы. Скоро рядом с ним опять возник с факелом Берест:
– Давай я.
Он сунул Хассему факел, а сам обхватил ручку напильника подолом рубашки, чтобы не скользила, стиснув зубы, стал быстро водить по железу.
Хассем сидел у стены и светил Бересту факелом, напряженно следя за движением напильника. Когда кандалы были спилены, он вскочил. Вслед за ним вскочил на ноги Берест и без лишних слов обнял его.
Хассем глубоко вздохнул, обхватил Береста за плечи. Потом отпустил, заглянул ему в лицо и только махнул рукой:
– Все-таки пришел! А я думал – утонул!
– Я обещание давал, – подтвердил Берест. – Стало быть, выполняю… Ну, пошли скорей! – он показал туда, куда уводил узкий ход.
Берест освещал дорогу, Хассем шел позади.
– Там, дальше, перекрытия едва держатся, – сквозь зубы обронил Берест. – Одни завалы. Ты думаешь, что я так долго? Дорогу сюда искал. Постой…
Впереди была развилка. Осветив получше факелом столбы перекрытия, Берест скоро отыскал глубокую крестообразную зарубку, сделанную ножом:
– Это моя метка. Нам туда, – он махнул рукой. – Погоди-ка, подержи факел. – Передав факел Хассему, Берест сделал зарубку и на столбе напротив: – А вот это для погони. Тебя ведь, брат, скоро хватятся.
Хассем глянул на новую, только что сделанную метку, понял и усмехнулся.
Берест еще несколько раз останавливался, чтобы поставить ложный значок. Они шли долго, снова и снова перебираясь через завалы, на каждой новой развилке выбирая путь по берестовским крестикам.
В нескольких местах пришлось ползти.
– Это я ход расчистил, – объяснил Берест. – Совсем было глухо. Ну, если я пролез – ты тем более пролезешь.
Хассем потерял счет коридорам и развилкам. Он боялся погони, оглядывался назад, прислушиваясь к звукам и эху. В полумраке были слышны только их собственные шаги и дыхание. Вконец измучившись, оба присели отдохнуть у стены. Впереди был еще порядочный кусок дороги.
– Тебя, верно, уже хватились, – сказал Берест. – Слышь, Хассем? Может быть, выслали уже ловцов!
Хассем вздохнул и начал подниматься, держась за стену.
– Пойдем скорее… Еще тебе не хватало попасться из-за меня. Сам знаешь, они со следа не собьются. Пойдем!
– А у меня собьются, – упрямо отвечал Берест. – Зря я, что ли, почти месяц по этим каменоломням рыскал, дорогу разведывал?
Хассем стоял, прислонившись к стене:
– Знаешь же, кто у них за главного. От Крота еще никто не уходил. Говорят, сквозь камень беглых видит. Вцепится в след – все, смерть. И сильный, как тот Демон. Нагонит – мало не покажется. Пошли, а, Берест?
Берест, нахмурясь, поднялся:
– А Демона я голыми руками задушил – и Кроту то же будет.
Берест хоть и недолго прожил в каменоломнях, а Крота знал. Рабы боялись его, за глаза ненавидели, в глаза заискивали, и не только за его дружбу с начальством, но и за нечеловеческую силу, с которой тот казался неуязвим. Свое прозвище Крот получил за то, что не раз ловил беглецов под землей, всегда безошибочно отыскивая дорогу в каменоломнях.