Ребра сломаны, осложнение, кратко изложил я диагноз и добавил причину: Ограбить пытались.
Ограбить?! Тебя?! озадаченно воскликнул он и, подвинув стул ближе, потребовал подробности.
Так я и попал в госпиталь, закончил я свой невеселый рассказ.
Вот уроды. Леха сдвинул челюсти. Нашли грабителей-то?
Нашли, зло ответил я. Сломанные ребра не способствуют доброте и всепрощению.
Ну хоть что-то.
А ты как узнал, что я здесь? сменил я тему.
В твой отдел позвонил, ответил Леха. Меня же на должности утвердили, звание дали, начал он хвастаться успехами, и его лицо засияло от радости. Хотел тебя позвать отметить. А тут такое. Леха уставился на мою перебинтованную грудь.
Спасибо, что пришел, поблагодарил я его на полном серьезе. И где-то в глубине души ощутил стыд за то, что сам Леху на обмывание первого звания не приглашал.
И долго тебе здесь еще валяться? оглядев палату, поинтересовался он.
Обещали до конца недели продержать, вздохнул я. Лех, а ты можешь мне вещи из дома принести? А то у меня здесь даже зубной щетки нет.
Конечно, с готовностью подорвался он с места. Вот только второй раз меня в палату вряд ли впустят. Сейчас-то еле прорвался, сказал он с усмешкой. Но ничего. Попрошу кого-нибудь внизу передать тебе вещи.
Окей. Держи ключи. Вытащив из тумбочки, я протянул их другу.
Адрес, деловито потребовал он и, пообещав управиться за час, выскочил из палаты.
Вторым посетителем оказался, как ни странно, Шафиров. Он заявился ко мне на следующий день после обеда все в той же полосатой пижаме, но в новых тапках.
Посмотрев на них, я отвел взгляд. Неудобно получилось.
Ну, здравствуй, товарищ Чапыра, поприветствовал он меня. Доложили мне вчера о твоих подвигах. Шафиров по-хозяйски оккупировал стул напротив моей кровати.
Здравствуйте, товарищ полковник. Я сменил положение «лежа» на положение «сидя».
Мало тебя на матах валяли, заявил он мне, всего с тремя уголовниками не смог справиться. Мне сказали, у них даже ножей не было. Шафиров посмотрел на меня осуждающе.
Как смог, так и отбился. Мой ответ прозвучал излишне раздраженно, что развеселило полковника.
А вот не надо «как смог», надо «как отличник милиции», усмехаясь, высказал он мне. Задержал бы их сам, и наградили бы знаком «Отличник милиции».
Мне и без наград нормально, огрызнулся я.
Ладно, не обижайся, а то посмурнел весь. Шафиров рассмеялся своим каркающим смехом. Против благодарственной грамоты, за которую ратует Храмцов, возражать не буду, смягчил он позицию.
Премного благодарен.
Сдались мне их грамоты.
Все-таки обиделся, констатировал полковник.
Ничего я не обиделся.
Этот Шафиров начал утомлять. Я еще не забыл, кому обязан своей службой в органах.
Служба-то как, нравится? сменил он тему, наступив на больную мозоль.
Нравится, пробурчал я, устраиваясь поудобнее. Судя по никуда не спешащему уходить Шафирову, разговор обещал быть долгим.
Так и вышло, полковник принялся подробно меня расспрашивать о стажировке, о работе в следственном отделе, о расписанных мне уголовных делах, о коллегах и взаимоотношениях в коллективе.
От полного потрошения меня спас заглянувший в палату Головачев.
Добрый день, Валерий Муратович, первым делом поприветствовал подпол старшего по званию.
Если он и удивился нахождению полковника в моей палате, то виду не подал.
Добрый, добрый, развернулся в его сторону вместе со стулом Шафиров. Беседуем тут с вашим подчиненным, пояснил он свое присутствие. Пришли к мнению, что Альберту следует усилить физическую подготовку, разумеется, после того как полностью поправится, огорошил он нас обоих, я даже закашлялся, но тут же скривился от боли в груди. Вы уж, Илья Юрьевич, проследите за этим.
Прослежу, взял под козырек подполковник.
Шафиров удовлетворенно кивнул.
А теперь объясните мне, почему ваш сотрудник ловит преступников в соседнем районе, а не в том, к которому он приписан?
Головачев не нашелся, что ответить на поставленный начальством вопрос, и перевел взгляд на меня. Шафиров также сместил на меня свое внимание. Пришлось разруливать самому.
Да я там случайно оказался. Меня же никто не предупреждал, что в центре города у нас неблагоприятная криминогенная обстановка, вернул я любезность за «слабака».