А вообще, зачем всё это надо? Сделайте себе импланты, у нас сейчас скидки. Добавил он, глянув на картинку, висящую на стене в его кабинете.
Иванов тоже посмотрел на тот же плакат, о котором вспомнил Арамович и на котором были изображены человеческие челюсти, а рядом нарисован был тот самый упомянутый имплант, то есть искусственный зуб, продающийся сегодня по скидкам.
Иванов Иван с сомневающимся выражением лица, стоял перед плакатом и рассматривал картинки с зубами, потом обернулся к Арамовичу и задал тому больше всего интересующий его в тот момент вопрос, спросив:
А это надёжно?
Ещё как! Воскликнул обрадованный врач-протезист и начал в подробностях рассказывать как он обеспечит эту надёжность во рту у Иванова.
Ну, вставим штифт, потом набалдашник такой, а сверху наденем коронку.
И он снова сверился с картинкой, на которой был изображен в подробностях весь процесс имплантации пока ещё зубов не Иванова.
Вот, видите, всё, как на картинке. Ещё раз сверился с рисунком он, и добавил:
Правда, каждые полгода придётся вам наведываться ко мне и подкручивать этот болт.
Арамович в этот момент покосился на пациента одним глазом, будто посмотрел на него через монокль, а не через свои очки в тонкой металлической оправе, желая выяснить какое впечатление произвёл своими подробным рассказами об имплантологии, и, увидев обескураженное выражение лица того, закончил начатую фразу, будто намертво вкрутил болт в десну Иванова:
Знаете, винтики же раскручиваются со временем, вот и здесь тоже самое.
Иванов, конечно же, дураком не был и, конечно же, знал, что винтики раскручиваются, особенно когда их плохо закручивают, но чтобы подкручивать гайки в зубах?
И он, чтобы ещё раз убедиться в том, что врач всё же несёт чушь, снова посмотрел на картинку, всё так же висящую на стене кабинета Арамовича, не свалившуюся на пол от таких его слов и фраз.
«А, может, ему стоило имплантировать себе в голову пару извилин, уже глядя на врача, подумал про себя несостоявшийся пациент, а потом самому и подкручивать их себе по необходимости?»
Но так как вслух он ничего не сказал, а так и продолжил стоять с задумчивым видом, размышляя над тем, как эти шурупы и гайки будут держаться в голове у этого специалиста во всём, от гинекологии до проктологии, и не надо ли будет их подкручивать чаще, чем он пообещал Иванову подкручивать болты в ещё несделанных имплантах, то он, этот профи и спец, приняв молчание гостя за согласие и следом, ещё больше вдохновившись, продолжил свои заумные речи про цены и бешеные скидки, потом, ещё больше увлекшись, добавил ещё кое-какие подробности, оказавшиеся более чем пикантными на тему имплантирования, даже для несведущего в протезировании Иванова, и даже уже неважно по скидкам или нет.
Важно было то, что, да, оказывается, сама коронка сажается на болт, но вот следом, потом-то, как их снимать, эти коронки, чтобы что-то там ещё и подкрутить. Этот момент Иванову не совсем бы понятен и потому он спросил:
На чём же помимо болта держится искусственный зуб?
На цементе, разумеется. Чётко, как у профессора на экзамене в вузе тут же ответил врач.
Но с цемента же не снять. Логично заметил не состоявшийся пока ещё пациент.
На временном цементе. Снова не секунды не сомневаясь, уверенно внёс уточнения врач-протезист, которого сотрудники называли кем угодно, но только не Арамовичем, и Иванов уже даже начинал догадываться, почему, почему они шепелявили и просто не внятно разговаривали и не только по телефону.
Он в тот же момент представил себе мысленно дома, сложенные из кирпичей и зафиксированные временным раствором, то, как они будут выглядеть даже не через пару лет, а через пару дней или месяцев. Ему стало так смешно, что он широко заулыбался, чуть не рассмеявшись в голос, но не успел, так как Арамович, вдохновлённый собственной более, чем гениальной идеей прикручивать коронки болтами и приклеивать их же с помощью временного цемента, но больше всё же имеющимися в тот момент скидками, надо же было успеть, пока скидки не отменили, и потому он, не стесняясь и ни на минуту не останавливаясь, продолжил свои немудреные рассуждения:
Вы, знаете, начал он новый этап своих философствований, ведь люди, они кто? Те же звери.