Я послушно вытянулся и попытался сделать остальное. Сквозь тонкие стены пробивались мелодии сайталы, запах табака и еды. Капал дождь, шумели люди. Странно, я не замечал этого раньше, они даже не мешали мне спать, а вот теперь отвлекали от паутинок бесконечно. Я упрямо вглядывался в серебристые ниточки. Стук капель. Сердце бьется в ритм дыхания. Ему вторит грохот и лязг снизу. Словно один звук, только отовсюду. Глаза начало резать от того, как внимательно я уставился на паутинки. Шелест дождя. Шум. Скрип.
Я моргнул и, всего на мгновение, увидел то, забыть чего не смог бы, даже если бы никогда больше не способен был разглядеть. Много, бесконечно много ниточек, разных и ярких. Они сплетались вместе, они пели и звали меня так отчаянно, разными голосами, мужскими и женскими, что захотелось просто упасть в них и раствориться там, стать такой же ниточкой, что пронизывали все разноцветными узорами. Я судорожно вздохнул и видение исчезло без следа, отчего я почувствовал просто невероятную тоску и тревогу. Я такого прежде никогда не испытывал.
Быстро увидел, хмыкнул Марзок, который очень внимательно меня разглядывал. Ты будешь сильным магом, Дэйшу.
Что это? я уставился на него.
Ткань мироздания, он улыбнулся. То, из чего состоит все в нашем мире.
И я тоже?
Да. Марзок очень серьезно на меня посмотрел. И ты тоже. Каждый человек.
Они звали меня, признался я. Будто хотели, чтобы я был с ними, был там.
Он прищурился и весело уточнил:
Какая громче? Паутинки?
Я попытался вспомнить, а после обижено насупился и мрачно выдохнул:
Почему я должен выбирать?
Марзок рассмеялся и заверил:
Не должен. Они все останутся с тобой. Аливи об этом позаботится.
Аливи бабушка? спросил я на всякий случай и зевнул.
Да, хмыкнул Марзок и очень серьезно добавил: Но ты должен запомнить другое. Она твой мастер, Дэйшу. Твой учитель. Это важно. Гораздо важнее, чем бабушка.
Я улегся на кровать и довольно улыбнулся. Если человек, к которому меня везут, может сделать так, чтобы я видел эти разноцветные ниточки, если для этого важно, чтобы она была мастером и учителем, то пусть так. Все, что угодно, только бы иметь возможность видеть их снова.
Марзок подошел, укрыл меня одеялом и погладил по волосам:
В Райледе ты будешь счастлив, Дэйшу. Уверен.
С бабушкой и с тобой, я сонно улыбнулся в искреннем восторге от того, что происходит.
Я не живу в Райледе, мальчик, усмехнулся Марзок. Мой Дом зовется иначе.
Я приподнялся и уставился на него с болью и обидой:
Ты меня оставишь? Просто отдашь ей и все?
Нет, он мягко улыбнулся, заставил меня лечь обратно и вновь поправил одеяло. Я всегда буду рядом, Дэйшу. Обещаю.
Почему я не могу жить с тобой? мрачно спросил я.
Тебе понравились Нити? Марзок приподнял бровь.
Да, но
Тогда выбирай, Дэйшу.
Я не хочу выбирать, я отвернулся к стене и обиженно добавил: Не так.
Придется, хмыкнул Марзок. Вся наша жизнь череда выборов, мальчик. Иного пути нет. Ты еще слишком мал, но вспомни об этом. Однажды.
Кто так решил? Я снова сел и уставился на него. Кто придумал, что мы вечно должны выбирать?
Это воля богов, Дэйшу, спокойно пояснил Марз. Закон, по которому существует весь наш мир.
Я тяжело вздохнул и нахмурился. Не помню, о чем я тогда думал, но уверен, я определенно решил, что боги несколько злые, и у них странное представление о том, что правильно, а что нет.
Если я буду жить в Райледе, я смогу видеть ниточки? уточнил я, наконец.
Да. Марзок отвернулся.
Но у меня не будет тебя? мрачно добавил я.
Я же сказал, что не оставлю тебя, Дэйшу. Разве этого мало?
А Аливи? Я улегся и зажмурился. Она не станет ругаться на тебя за то, что ты будешь там?
Она? Марзок засмеялся. На меня? Нет, мальчик, она сделает все так, как я скажу. Тут у нее точно выбора не будет.
Почему? спросил я, несколько даже успокоенный его словами.
Потому что я ее севойо, Дэйшу.
Это значит, она должна слушаться? сонно уточнил я, закрыл глаза и зевнул.
Она знает, что это значит, заверил Марзок весело. Это главное.
Я устроился поудобней и снова зевнул. За окном все так же бушевала гроза, раскаты грома сливались с шумом придорожной таверны. Странно теперь вспоминать. Я не скучал по матери и отцу, не думал о своем доме там, на Западе. А вот потерять человека, которого знал всего несколько дней, остаться без него боялся бесконечно сильно. Не уверен, насколько это правильно. Но для меня тогда это было самое очевидное из возможного. Да и теперь ничего, собственно, не изменилось.