Господи, да чем тебе досадил этот несчастный Клодель?
Не мне, черт побери! Человечеству, поэзии вот кому он досадил! Он и я беру шире, гораздо шире вся эта банда. Так о чем это я? А, да! Так вот, языки нам не нужны. Как показывает само слово «леттризм», мы ищем красоту и возможность самовыражения в совершенно новом и смелом сочетании букв. Если же
Беатрис пожала плечами.
Насчет самовыражения не знаю, но если вы действительно видите красоту в этих своих «тутф тутф»
А по-твоему, слюнявая жвачка этого мерзавца Валери красивее, да?! яростно закричал Жюльен, вскакивая на ноги. Что такое вообще красота?! «О кровля мирная, где голуби воркуют»5 это красиво, да?
Что ж, это несомненно красиво, сказала Беатрис. И приятно. Я, например, очень люблю воркующих голубей. И мирные кровли тоже. Не понимаю, чем они тебя раздражают!
Тем, что это ложь!! Нет больше никаких мирных кровель понимаешь ты это или нет, или до вас в вашей Америке это еще не дошло?!
Жюльен вышел из комнаты, хлопнув дверью. Беатрис вздохнула и снова закрыла глаза.
Не нужно было приходить в этот дурацкий дом, подумала она. Всякий раз, когда сюда придешь, обязательно неприятность. Или тебя обругают, или расскажут неприличный анекдот, или начнут при тебе ссориться и чуть ли не драться. Что за нелепая жизнь!
Минут через двадцать Беатрис уже собиралась уходить явилась наконец Клер, худощавая энергичная девица в веснушках, с огненно-рыжими волосами.
О, добрый день, сказала она, увидев забившуюся в кресло Беатрис. Давно ждешь? Я не знала, что ты здесь, иначе вернулась бы раньше. До чего скверно жить без телефона Сейчас я встретила этого болвана Грооте, моего бывшего профессора, и он
Продолжая болтать скороговоркой, Клер выложила из сумки принесенные пакеты, пинком загнала под шкаф старую туфлю. Беатрис молча наблюдала за ней, не двигаясь с места.
Что это ты сегодня такая молчаливая? спросила наконец Клер, удивленно глядя на подругу.
Беатрис пожала плечами.
А вообще я люблю поговорить?
Нет, но сегодня ты молчишь особенно. Что-нибудь случилось?
Господи, что может со мной случиться Вздохнув, Беатрис встала и отошла к окну. Сейчас Жюльен читал мне свои стихи.
Это что, «казук казук»? Клер засмеялась. Ну, из-за «казука» не стоит впадать в мрачность, Додо. Есть хочешь? Смотри, что я принесла!
Беатрис подошла к столу, расковыряла целлофановый мешочек с жареным картофелем и положила в рот несколько тонких ломтиков.
Валяй, сказала Клер, видишь, я запаслась. У меня даже и пиво сегодня есть, после этого захочется. Вкусно?
Да, мне нравится, сказала Беатрис, вытирая платком кончики пальцев. Но это вредно для печени. Впрочем, если у меня что-нибудь заболит, я прибегу к тебе. Ты ведь немножко медик?
Вот именно, немножко. Я бы даже сказала очень немножко!
Клер наспех убрала со стола, принесла бутылку пива, два пластмассовых стакана.
Подруги сидели одна на колченогом стуле, другая на придвинутом к столу кресле и руками ели еще горячий картофель, доставая его прямо из мешочков. Обе молчали.
Клара, спросила вдруг Беатрис, почему ты ушла с факультета? Ты сама не хотела или пришлось?
И то, и другое. В основном первое.
Как жаль. А почему ты не хотела изучать медицину? Я думаю, это очень хорошее занятие.
Да, платят ничего, согласилась Клер, выливая остаток пива в свой стакан. Если иметь собственную практику, я хочу сказать.
Ты не поняла Я говорила не о заработке. Моральное удовлетворение, понимаешь? Что-то, за что зацепиться, ради чего жить Мне трудно на отвлеченные темы, Клара, все-таки я еще французский так не знаю
Я тебя понимаю, не беспокойся. Клер допила пиво и, скомкав пустой мешочек из-под картофеля, скатала хрустящий целлофан в комок и метко через всю комнату швырнула в открытое окно. Конечно, медицина может стать хорошей зацепкой. Если верить в ее пользу, понимаешь? А я вот не верю.
Беатрис удивленно подняла брови:
Но почему? Если медицина еще чего-то не умеет ну, рак и всякие такие вещи, еще не открытые, то ведь это ну, как это? вопрос времени, да? И потом, она улыбнулась, я вообще не верю людям, которые говорят: «Я не верю в медицину». Когда у них заболит живот о, они так быстро бегут к врачу!
Да вовсе я не про это. Клара досадливо поморщилась. Я не верю в медицину не в том смысле, что отрицаю ее способность спасать людей от смерти. Ты понимаешь я вообще не особенно уверена в том, что их следует спасать. Для чего? Для войны? Для концлагерей? Моего брата ребенком едва спасли от менингита, а в сорок третьем году он погиб в Бреендонке. Ты только подумай для чего он выжил? Чтобы успеть пройти перед смертью еще и через этот ад?